Жил на свете поэт,
Но не едал он омлет,
Ибо не было у него не рук, не ног,
Да и писать он не мог,
Зато была душечка-сестричка,
Правда, еретичка.
В этом ее никто не упрекал,
Но, не зная, всякий помогал.
Помогал и делом и деньгами,
Помогал и словом и хлебами,
Вообще жил поэт припеваючи,
А хотелось жить играючи.
Вдруг решил трагедию написать
И заодно в ней сыграть.
Написать-то написал,
А вот сыграть не сыграл.
Не захотели в театр брать его,
Такого страшного и убого.
Писал он пьесы и комедии,
Затем рассказы и трагедии.
Все прекрасно шло у него,
Да вот забрали сестричку его.
Что ему делать? Как ему быть?
Как инквизиторов ему убедить,
Что он не может без нее,
Что она самое главное для него?
На главную площадь телега въезжает,
Сердце поэта железная рука разрывает.
Привязали ее к столбу,
У нее задумчивая морщинка на лбу.
Народ улюлюкает,
Сердце инквизитора баюкает.
Поэт пытается пробраться к ней.
- Стой! Куда идешь, ты олух сей?
- Мой брат любимый, не сердись.
Лучше ты спокойно удались!
- Я хочу к сестре своей.
Нет на свете никого милей!
- И его привяжите к столбу!
Нечего ему быть одному!
Его схватили, к позорному столбу потащили,
Привязали, прицепили.
Горят два молодых тела:
Красивая, милая Изабелла
И ее брат-поэт.
Они умерли во цвете лет.
Трактаты и комедии,
Поэмы и трагедии,
Что писали красиво они.
Их рукописи люди сожгли,
Что были больны одной мыслью о том,
Что не должно быть не верных потом.
Ничего не дошло о них до нас,
На этом, к сожалению, закончен мой рассказ.