Если ты заметишь, мама, тучи с каждым днем все ниже, ниже…
Цепляются за ветви, мама. Их молнии царапают нам крыши. Птицы
За столько лет впервые не вернулись с юга – значит,
Неба здесь больше не осталось. Не верь глазам, ведь я не плачу.
Пусто. Холодно и страшно. И здесь небезопасно, мама,
Но заросли дороги и нет пути обратно больше. Глупо
Надеяться, что дальше все будет как и прежде.
А в небе незнакомая звезда гаснет, слово памятник надежде…
Ты прислушайся, попробуй, мама.
Юго-Северный ветер всегда предупреждает
Голосами низкими в проводах, мама.
Лучше приготовиться – быть может, повезет. Кто знает?
Есть что-то, глубоко во мне что-то.
Кажется, это забытая восьмая нота.
Одна на двоих с Юго-Северным ветром
Трется о струны расстроенных нервов.
С чем ты можешь сравнить, подумай, звук этой ноты:
С криком раненной косули в разгаре охоты?
С биением сердца Башлачева летящего
Или с рыком чудовищ в мозгу Гойи спящего?
Я могу ошибаться, так было не раз,
Но с этим звуком, мне кажется, квартиру наполняет газ.
Это плач нерожденных детей,
Только в сотню раз громче, в миллиард раз больней…
Я вел себя плохо. Было дело, я старел, мама.
Но почему-то изнутри. Ты знаешь, как это бывает? Рано
Начать, раньше чтоб закончить.
Дни не считались как-то, все больше ночи.
То, чего боялся очень – неважным оказалось. Впрочем,
Неважны и эти строчки. Пустые заморочки.
Юго-Северный ветер (вот что важно!) начинает.
Совершенствуя форму, лица принимает
Тех, кого знал, любил, вечно путал, ненавидел,
Веселил, злил, забывал, сто лет не видя.
Это ловушка, мама. Как жаль, что я попался, мама.
Не разобрал близоруким взглядом – совсем же рядом! –
Так грубо поставленного капкана. Подранок-
Это такая птица. Раненая, но не убитая. Биться
Она, выбиваясь из сил, продолжает.
Пусть руки охотника крепко сжимают
К полету уже непригодные крылья. Ливня
Косые штрихи – прутья клетки.
Все чаще, прочнее. Черные метки
Капли дождя на земле оставляют.
Я умираю, и ты это знаешь.
Но я не боюсь, не жалею, поверь мне.
Просто я выбрал не лучшее время…