Выметаю листву. Убираю с террасы торшер…
Скоро гости нагрянут хвалиться курортным загаром.
Будут ставить кого-то и мне, и друг другу в пример,
И полезных вещей насоветуют кучу задаром.
Я люблю улыбаться, люблю благодарно кивать –
Им отлично известна моя бестолковая вялость,
Как и то, что никто не возьмётся меня издавать,
Потому что Россия опять кое в чём просчиталась…
Я гостям не читаю «заумных» творений своих.
Я жалею гостей – им другое привычней и ближе.
Эти – проще и лучше:
я видел достаточно злых,
Чтоб узнать доброту и чтоб дать ей окрепнуть и выжить
Может быть, вот у этих, что смотрят сейчас боевик,
Что от щедрой души
пробивным быть меня обучали,
Подрастает очкарик, что быть одиноким привык.
Дай им, Боже, ума,
чтобы в этом ему не мешали!
Может быть, и в России наступят великие дни,
И тогда – на излёте – услышу я Вечное Слово.
И бессильной ладонью законный венец отстранив –
Ах, пижон!..ах, хвастун!.. –
я оставлю его для другого!
Вот и дождь зашуршал…
Вечер скучен, приличен и сер.
Сяду ближе к огню, грея трижды согретые руки.
С музой я не в ладах… и трудяга-торшер
Будет гневно молчать, наблюдая тетрадные муки.
1999