Мл Гавлин Пушкинский венок

       
       Михаил Гавлин

       Пушкинский венок



       * * *

       Царскосельская сирень

       Сирень цветет на островах,
       Средь царскосельской тишины.
       В озерах, словно в зеркалах,
       Ступни богинь отражены.

       Ночами, с мраморных ступень
       Они спускаются к воде,
       И кружит голову сирень,
       И ветки клонятся к звезде.

       И по ночам, на берегах,
       3вучат здесь возгласы и смех.
       С венками нимфы на лугах
       Резвятся, полные утех.
       
       В кустах акаций промелькнет
       Нагой девичий силуэт.
       И кто-то в воду соскользнет,
       Промчит лесной кордебалет.

       Но только луч скользнет едва,
       И день проступит над водой,
       Безмолвны стынут острова,
       Умолкнет разговор ночной.

       И где застиг их свет звезды
       С земли свой не подняв наряд
       Совсем продрогнув у воды
       Нагие статуи стоят.

       * * *

       Пушкин в Тавриде

       Мне крымский является Пушкин.
       Он видит с горы Аю-Даг
       Приземистую Алушту,
       Скалистый и желтый Судак.

       Он ветрен, горяч, саркастичен,
       Прощается с морем, грустит.
       Он мальчик еще романтичный,
       Но скоро свой ямб остудит.

       И старый Гурзуф, кипарисы,
       И теплое море в ночи,
       Тавриды скалистые мысы –
       Все южной поэмой звучит.

       И может прощание с морем
       В нем было прощаньем с собой,
       С друзьями, с востоком, с Босфором,
       С безоблачной детства судьбой.

       И верно сквозь пенные бурки
       На море и тающий дым
       Декабрьский мятеж в Петербурге
       Уже вырастал перед ним.

       
       * * *

       Полотняный завод

       Затерянное в глухих лесах калужских,
       Стоит имение Натальи Гончаровой.
       К ней в этот дом он приезжал,
       Входил, смеясь: морозный, шумный, в русской шубе
       И в комнатах вдыхал тончайший запах
       Ее духов любимых.
       И говорил себе, что здесь он муж,
       Ее, Наташин, и вспоминал,
       Как был он женихом-ревнивцем,
       И вздыхал: Наташа,
       Ну, наконец, мы снова вместе, женка.
       Она же, вся сияя,
       По-французски говорила: Alexander,
       А ночью называла только Сашей
       И сплетались руки, и шептали губы…


       * * *
       
       Двойная дуэль

       Срываются с веток снежные хлопья
       Под Санкт-Петербургом в лесу.
       От выстрелов падает снег, словно хлопок,
       На мертвую полосу.

       Здесь так ослепительны белые снеги,
       Где Черной речки прорез
       И в Пушкина холодно целит Онегин,
       И в Ленского метит Дантес.

       Далекими шпилями город темнеет
       За дымкою зимних полей,
       Где легкой поземкою снежною веет,
       Но здесь тишина средь ветвей.

       Душевных сомнений не знает обузы
       Жалкое племя повес.
       И это в поэзию – в юную музу
       Стреляют Онегин – Дантес.

       Как денди воспитаны, в холе и в неге,
       Талантов не берегут.
       В саму поэзию целит Онегин
       И рифмы судьбу предрекут.

       Вы оба под пулями, Пушкин и Ленский.
       Убийц ваших участь жалка.
       В поэтов с наивной душой геттингенской
       Бьют с лету, наверняка.

       Века не растопят белые снеги,
       Где Черной речки прорез.
       В поэзию холодно целит Онегин
       В поэта стреляет Дантес.