Плыл дельфин, и свистел старинный
Вальс, летящий над пеной белой.
В тёмных водах акульи стрелы,
Параллельно с волною длинной,
Океана пронзали тело.
Острова провожали взглядом,
Приподняв грациозно шляпы
Облаков. Горечь дикой мяты
И озонного водопада
Ветер смешивал ароматы...
Плыл дельфин в розоватый сумрак,
В ночь, разломанную на тени,
И луну, и на блики пенных
Снов, растрёпанных, диких, бурных,
И приятных одновременно.
...Сквозь туманы скользя материй,
Вдоль бегущих легко течений –
Айсберг белый возвысил стены.
Солнце вскинуто в неба сферу,
Как дымящей сигары тело.
Обессиленный зов дельфиний
Эхом бился в углы сомнений.
Одиночества злобный гений
Бросил вниз перекрестья линий –
Черно-белой пингвиньей тени...
«Эй, ты кто? Подожди, не лейся
Через край моего безмолвья!
Что за мир, что кружится роем
Белых пятен. Их небо сеет
Серым шорохом паранойи...
Если умер я, что ж мне больно?
Холод дикий морозит душу,
И отчаянье сердце глушит.
Может, сплю я? А, может, болен?
Кто ты? Не уходи, послушай...»
И, закрученный в тучах ветер,
Разорвал суету тумана
В клочья белой, парящей манны.
И пингвина заставил встретить
Крик, пришедший из океана.
Вперевалку по перевалам,
Перекатам и льдистым трассам,
По завалам из снежной массы,
Ставя ноги куда попало,
Подошёл он к воде с опаской:
«Эй, ты кто? Так свистишь, что слышно
Через край Моего безмолвья.
Ты оттуда, где солнце кроет
Всё теплом? На деревьях – листья,
И дожди серебристым роем?
Может, смысл улетевшей бури
В том, что вихри рождают встречи,
И в стихах замирают, будто
Замолчавший навеки Будда,
Философией слов отмечен,
Улетевших за ветром длинным.»
Одиночества злобный вечер
Исчезает влияньем винным.
И судьба нам дарует встречу
Лёгким вальсом, слегка старинным...
Август 2006