Запахнув потуже драный тельник,
казначейский нервно теребя,
ранним мартом, на исходе денег,
я уйду наружу от тебя.
Лязгнут двери хлестко и надсадно.
Синева оконтурит фингал.
Я, пожалуй, не пойду обратно.
Что я там, обратно, не видал?
Сердце мает теплая истома
(да и ты значительно милей),
как представлю полку гастронома
полную блазливых бутылей!
Как ожог на модной киноленте
пламенеют в плесени мозгов!
Как они искрят в люминесценте!
Как зовут из пойменных лугов!
Как они лучатся именинно!
Как пестрит лихой этикетаж!
Здесь моя вторая половина,
мой экуменический марьяж!
Господи, ну как я, недостойный
шествовать означенным путем,
отворю, суровый и покойный,
пробку фиолетовым ногтем?
Вразуми же, Господи, за что мне
дураку, что пуще дурака,
здесь, на хорошеющей Коломне
наблюдать, как меркнут облака,
отпылав в богоугодных видах
меж руин, соборов и проток?!
***
И протяжный журавлиный выдох
упредит эпический глоток…
*****
Я вернусь, не разбирая галса.
Молвит мне любливая в тоске:
«Избухался, сокол, избухался»,-
гладя по шагреневой щеке.
И взовьётся кобальтовой стаей
вороньё с насиженных пухто,
с высоты по-птичьи порицая
что опять нагородил не то…
*** Прим: тут компетентные люди при чтении делают паузу не менее 3 секунд
*** ** Тут – пять.