И мы прервем совместное стаккато, когда сто двадцать месяцев зимы давно пройдут,
когда иссякнет электричество, когда из целлюлозы прошлой твой маркиз
опять на пиренейские снега, как ручка на бумагу в прошлом ляжет.
Ей снится Яго, нет, девелопер платка, обои кожи – сексуальный сервитут,
неправда вымысла, бумага для купюр, глаза, экономический каприз –
продлят тот текст и слухов толокно, она проснется скоро, и не скажет
о том, что их совместный Кортасар прочитан, хоть и с пропусками. Кабель
не вьется больше к выходу, маркиз бежит из каждой следующей тюрьмы,
чтобы вернуться, в каждой следующей двери, у каждой стенки исторический Wi-Fi;
он тычется по кнопкам, сквозь снега, сквозь праксис неудач корявых грабель.
Скажи однажды, многократно повтори – опять – сто двадцать месяцев зимы,
Сто двадцать месяцев зимы. Возьми картон календаря и дату перепутай.
Январь 2008 г.