И каждый вечер зажигает свечи,
И ночи – полные огня!
И чьи-то лица, чьи-то речи,
Скрывавшиеся в сутолоке дня,
Вдруг так отчетливо предстали,
Воскресли, может, - родились,
Открылись нам и чем-то стали,
Неистовые понеслись!
Промчался ветер, грохот бури,
Высоких волн взъяренный бег,
Слова – трассирующие пули,
Над всем – Высоцкий, человек!
Стучало сердце человека,
Сердец других вбирая жар,
Стучало в третью четверть века,
И каждый слышен был удар.
Стучало сердце в двери, в звезды,
Стучало сердце с хрипотцой.
Сжимало сердце дни и версты
В одни глаза, в одно лицо.
Усталый взгляд, полуулыбка…
Вдруг рот – как сжатый ураган.
Гитару в руки, а она – и скрипка,
А, может даже, – барабан.
Доступны ей и плач, и вызов.
Вот изменяется лицо.
Вглядитесь в каждый его выступ,
То коршун налетел на подлецов.
Удар по струнам жестких пальцев,
И боль прошла по струнам и душе.
Слова – не прежние скитальцы,
Легли в упрямом вираже.
Шуты играли и кутили
Под маской благочинных мудрецов,
И из пистолей вверх палили
Близ подвернувшихся голов.
О, ваши «дерзкие» остроты
Достойные пустяшной болтовни,
Вам с властью спорить – нет охоты,
Но вы клянетесь истине в любви.
Вы замолкаете привычно,
Как раздается громкий стук.
Вы слышите? – смеется гомерично
Над вами прилетевший звук.
И не безгласный, пусть охрипший,
Но верящий в свой час народ
Воззрился к небу. Как с молитвой,
Высоцким голосом поет:
«Я слышу хрип и смертный стон
И ярость, что не уцелели.
Еще бы взять такой разгон,
Набраться сил, пробить заслон,
И голову сломать у цели».
И сердце замертво упало,
Не выдержав свой собственный удар.
Так бытие в самом себе вскричало,
Восторга ветер голос оборвал.
И снова вечер зажигает свечи,
А ночи – полные огня!
Все распрощаемся:
До новой встречи
В рассвете
завтрашнего
дня.