«Музыка моего сердца была совсем расстроена нынче» (Лермонтов)
«А почему бы и нет … »
Так и быть, раз ты просишь, я расскажу тебе одну историю. Только учти – она будет недолгой и грустной. И я не писательница! Расскажу как получится. Итак – слушай:
Жил-был один человек. И, в отличие от других, он не умел говорить. Вернее – не мог, т.к. то ли родился, то ли стал немым. Но у него был секрет: у него была СКРИПКА …
Наверное, ты не знаешь, но с помощью скрипки можно говорить. Это нельзя описать словами, можно только услышать.
Герой нашего рассказа всегда брал свою скрипку с собой. Когда к нему обращался кто-то из окружающих, он вел себя по-разному:
Иногда взмахивал смычком и играл, нет - совсем не виртуозно, как ты могла подумать, для этого он слишком старался, слишком внимательно, не закрывая глаз, следил за своим смычком, но он старался – и этим все сказано.
Иногда – легкими движениями касаясь скрипки, спрашивая «Ты слышишь меня ?.. », внимательно следил за взглядом слушающего:
Вот взгляд ожидающий – ждет, когда скрипач «разомнется», «разогреется», и сыграет что-нибудь – и скрипач играет, или же, что случалось довольно-таки редко, отворачивается и уходит.
А вот во взгляде что-то мелькнуло, какая-то догадка, скрипач насторожился, но его (взгляда) обладательница встряхнула своей хорошенькой головкой и … приготовилась слушать …
И чаще всего наш друг в ответ на обращение обаятельно смущенно улыбался, виновато прижимая левой рукой скрипку к сердцу, пожимал плечами и разводил руки в стороны, как бы показывая: отдал бы все, если б что было, рассказал бы о многом, если б мог. Правда, глаза его при этом оставались серьезными.
Но скрипач ждал.
И вот однажды это случилось.
Скрипач терпеть не мог открытые двери, но в тот день она почему-то была открыта, как форточка в истории Питера Пэна. Он сидел и тихонько разговаривал сам с собою, что также случалось очень редко. И вдруг, совершенно неожиданно, в дверном проеме показалась прекрасная девушка, таинственная незнакомка. Скрипач от удивления раскрыл рот, казалось, что просто в воздухе материализовались его мечты. В ее глазах можно было утонуть, такие они были глубокие, синие и бездонные как море. Ее волосы – сияние полной луны, ласковое тепло весеннего солнышка … Легкое лазурное платье как-то несовместимо целомудренно и в то же время чувственно откровенно облегало ее тело.
«А, вы играете?» - произнесла она, чуть лениво растягивая слова. «А мне показалось, что меня кто-то позвал. Это у вас скрипка? А я люблю гитару. Я обожаю песни под гитару».
Смычок выпал из руки на пол. Скрипач неловко кинулся его поднимать. Она презрительно фыркнула – и пропала. «Своими руками все испортил».
Но на следующий день девушка появилась снова: «Привет, ты знаешь, я подумала, что в наше время так много гитар, и так мало скрипок. Может, как-нибудь сыграешь мне?».
Скрипач не мог ни спать, ни есть, его сердце билось, трепетало и пыталось взлететь, как маленькая птичка. Забывшись, он шевелил, как рыба, губами, затем хватал скрипку и, впервые закрыв глаза, кружился вместе с ней – и его сердце пело, пело под звуки скрипки – «Душа моя встрепенулась и узнала тебя, любимая». Так когда-то пело сердце Соломона при виде Суламифь.
Я не буду ничего рассказывать о девушке, это совсем другая, чужая история. Скажу только, что не такой уж легкомысленной она была, как могла показаться, и то, что, когда она улыбалась, а я однажды случайно подсмотрела ее улыбку, на душе становилось так легко, как становится при виде улыбающегося грудного ребенка.
В тот вечер ее взгляд был мрачен, глаза темны, как море и небо над ним во время бури.
Скрипач решился, он знал, что момент неподходящий, но больше не мог терпеть, в данный миг - и ее взгляд. Он тихонько играл, готовясь вот-вот заговорить, осторожно, чтобы не испугать ее.
Она иногда отрывалась от своих мыслей, вопросительно смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями и воскресить в памяти тот момент, когда явственно услышала такой родной, зовущий ее голос. Воскресить и облечь чувства в мысли, мысли в слова, слова в поступок. Да, в тот день она познакомилась со скрипачом. Это совпадение вызывало у нее непонятное чувство, как будто она что-то толи забыла, толи не поняла, будто она должна что-то спросить у него. Хотя, стоп, он все равно ничего не ответит, и тут же она подумала о другом… О том, как однажды она задала вопрос и получила ответ.
Скрипач давно перестал играть. Он сжимал свою скрипку холодными влажными ладонями, пытаясь унять дрожь. И в тот момент, когда сумел перехватить ее требовательный взгляд, испугавшись этого взгляда и в то же время желая сделать все, чтобы в ее глазах опять засверкали искорки, он закричал «Я – раздался пронзительный звук, струны лопнули, смычок проткнул пустоту.
Она вскочила и, зажав уши руками, побежала.
Он не пытался ее догнать. Хрустнул смычком, одним движением ноги вдавил скрипку в землю и медленно, но уверенно побрел в другую сторону.
Я не знаю, что стало с ней, я не знаю, что стало с ним.
Может быть, он научился говорить.
Может, купил себе гитару.
Одно я знаю точно – другой скрипки у него никогда больше не было.
THE END.
10.11.02