Моим словам давно назначен счет,
несказанного – только горсть крупинок…
Я словно павший, безъязыкий инок,
молва которого упреками сечет.
Мне непривычно, что
по сей поре
уже не сложатся в слова
отрывки звуков
мной исторгаемых,
смешно заулюлюкав
навек застынут в пьяном сентябре,
намокнут листьями. А я
возьму суму
и с ней, пустою, побреду по миру,
чтобы в харчевне
обменять сатиру
осколки рифм неведомых уму.