И когда ветер принёс полей красоту
когда ливень воскресный убил имя зверя в весне,
утирая лицо, я сегодня живу.
В сердце брешь, разрешилось по утру честней.
Станет кровь сильней, станет важнее печаль
по окраинам слепков без деталей венца.
Земляничных окопов, холодным как сталь
друга лоб во земле, до последнего, до лица
перемолотых дней, распростертых объятий,
со зла сломанных спичек, отчаянных губ, перечитанных строк,
нервных мыслей. Порочный мечтатель
отмеряет положенный срок.
Не умея оправдать свод поступков, верность долгов,
за прощёными днями не сказав себе «стоп»,
отвечая отчаяньем - учу наизусть…
Прикосновений и слов привокзальных смыта грусть.
Так в апрельском дожде стёрто, что уже никого не ждала.
Разговором последним сыта до краёв голова.
Серых дней череда, стёрта клетка для разума, позвоночник основ.
Белым светом для равных надломился остов.
Ошибался день светел, крутил пальцем в виске.
Жизнь - одеялом до боли, картинкой на сыром, на дрожащем босом песке.
На краю стола уснул праздник, протянулась по любви тоска.
Повернулась к стене, до колен прилепилась молва.
Что она мне? Да, что она. Верным пеплом, облетающим цветом вербы…
Эх. Опять дала. Между ночью и делом. Между солью и телом,
меду честным мелом нервных полутонов,
Белым светом для равных, хребтом без укола основ.
Так, когда ветер принёс полей красоту,
когда ливень воскресный убил имя зверя в весне,
утирая лицо, я сегодня живу.
В сердце брешь, разрешилось по утру честней.
Станет кровь сильней, станет важнее печаль
по окраинам слепков без деталей венца.
Земляничных окопов, горячим как сталь
друга лоб во земле, до последнего, до лица…
И нет причин, чтоб молиться, нет причин вытирать свод соплей.
Без движения. От стыда до стыда… Не из наших, но вязкий и c годами черней,
с каждой вехой черней, пришёл ветер к лицу обращаясь -
и без холода и без тепла. Лип до кожи, а теперь и без кожи, да чаша пока мала.
Лип до кожи, а теперь и без кожи, да чаша пока мала.
Апрель-16. 05. 2007