А губы теплые, руки крепкие
Мы виноватые в том, что любили друг дуга
А губы влажные сказки нежные, —
По-прежнему мертвым клубком разлука
Наших дыханий
Непониманий
Поминания,
В том, что у поезда два расставания
В том, что плевать на все расстояния,
Я знаю, простишь мне и не только это
Я знаю, с тобой в кайф. Твое — не возьму.
Не станешь баюкать, к тому же и стрелка
все ближе все дальше к утру
«Люблю» — терпких звонких пять букв
слетело
«Люблю» — и шагаем от тела до тела
пустыми консервами, прибаутками пьяными
супермаркетами, прилавками, пластиковыми стаканами
И по кругу проводов безымянных,
Что все стерпят и вне пределов
далеких, но таких желанных
карих глаз.
Неловко, для ночей стеклянных
За край острый зацепилась
Колокольцев не задела.
По ромашке гадала — любит
Полотенцем пол неба утру
Если везде поцелует —
Умру,
Так, как дождь на горячую землю
Прольет капель немых зарю…
Мои руки согнутым стеблем, —
Рядом я не стою — горю.
И мы, виноватые в том,
Что дрожали от ветра прикосновений
Что в гляделки играли или считали,
Наперед часы дней осенних.
Наше утро носило
память пальцев, обиды,
не с той ноги обувь,
И сны, бесконечные, честные,
Наше утро крестило
Выставляло на стол поллитры
Напоминало, что мы здесь не местные,
Вместо места жительства подсовывало глобус.
И мы, виноватые,
Что обнимали друг друга
Мы, застрахованные от всех
и любых заявлений, стука
колес, запаха пиццы на Павелецком вокзале,
вздохов тополей и берез, книжек, что не перечитали.
Мы
Уйдем невесомой тропинкой до горизонта.
Где небосклона не хватит от Медведково до дисконта
Со скидкой на жизнь.
Закрывай глаза
Будет легче поверить себе: не сорвись.
Вверх — вниз по лестнице
То улетая, то падая вниз.
Это значит под кран и зеленого чаю
Я скучаю, скучаю, скучаю, скучаю…
Ты только не ври больше
Теперь точно знаю
Не быть не любимой
Когда я на этой земле повстречаю
Тебя.
И
«Люблю» — терпких звонких пять букв
слетело
«Люблю»
Что за дело до тела? «Что за дело до тела
Если некуда податься душе».
имена наши мертво прописаны
на другой стороне клише.
Мы, виноватые в том, что не жалели
Секунд
Мы, виноватые в том, что
Не спали, и не считали минут…
А вечность, как длинное душное, нервное утро
И вечность, случайно нашедшая нас и как будто
Довольная беспредельным сплетеньем
Рук, слов, слепых сноведений
Утихла,
Но сорвалась, через коротенький час
Бродила по городу, светлому городу,
Кричала вы дороги, вы все так дороги…
Стояла у нас за плечами,
Дышала, отнимала печали,
Ревела, дыханьем свечей
Лелеяла губы.
Обещала, не будешь ничьей.
Заговаривала зубы.
К тебе прикоснувшись, меня не заметив,
Я пыталась тебя в ее мыслях не встретить,
Я пыталась тебе ничего не ответить.
А губы теплые руки крепкие
Не спи, молю, не сегодня, не время
Губы влажные сказки нежные, —
А под кожу ручьи, по стенам тенью
Память дней, где мы вместе
В первый раз, но еще не в последний.
Только легла поперек полушария
Черная сетка воспоминаний
Черная клетка встреч и желаний
Внутри нее Лето,
уносящее на заре наши души,
Лето, так и не узнавшее
Нас вместе
и времени суток потерявшее счет
возненавидев иголки от елки, сосульки,
застолья, снежный ком переулков и улиц,
телеграф, телефон, тень городских ворот.
Научившее
Липкие руки вместе сложить…
И поверив
Радости пять минут вместе быть
мы бежали по прямой и только вперед
стоя на рельсах, целовались рот в рот
мы сбивали трамваи, автобусы, грузовики
Все, что было с руки, и что не с руки.
Люблю,
Я, виноватая в том, что училась дышать
Ровно в такт, ничего не решать
И не спать, и не спать, и не спать, и не спать
Тебя, как раскрытую книгу от конца до начала читать
А утро настигло
И провалилось в
Метро, не жалевшее наши души
Я привыкла про все в этом мире слушать.
От тебя
Метро вне времени — на поручнях встречи,
И любовь не лечит,
И пиво не лечит.
Умру, за помин души закажешь
Службу верную, службу вечную
А вечность
Ловила на теплых губах поцелуи любимой,
Любимая сны разгадала ревниво
Любимая в окна результат — мегаполис
Чертой всему обычный вне времени поезд
Живут километры без нас
Без сомнений и верности и ответа за поспешность решений
Вместо хлеба нам совесть
Без заключения тех или иных соглашений
С переездами, рельсами, паровозами и тупиками
За живую чашу, испитую большими глотками.
И мы голодаем по вечному небу,
И мы забиваем на вечное небо,
Уходим от мамы, уходим из дома.
И чей-то приют во земле, чей-то на дне водоема.
И черные речки, как черные речи.
Как черные клетки воспоминаний
И будет ли больше наших желаний…
Чем были бы живы!!!
Только были бы… живы.
Неудержимо рвет волосы красное душное лето
Безоблачно, чисто и безответно
А сын хоронит ласточку, и при этом не плачет.
По вечерам я кусаю губы и играю в мячик.
С утра как избавления, жду за окном снега.
Ночами решаю это Альфа центавра или Омега?
«Люблю» — терпких звонких пять букв
Слетело.
«Люблю»
Что за дело до тела? «Что за дело до тела»…
Но сын все старше, но сердце все крепче
И дождь, и снег ничего не лечат
Ношу внутри камень
Дышу на ладошки
А мышка-норушка играет в кошку.
При этом верю, что ласточка полетит на небо
При этом я верю, что земля подождет немного
При этом верю, будет верное вечное Лето
Другое, где не черна, но светла дорога.
Верное вечное первое лето загорится над нами
Я когда-нибудь справлюсь с любыми часами.
Годы и деньги душу терзать перестанут
Черные клетки кружить и злословить устанут
Где черные речки, как черные речи отправятся вспять
Где мне много не надо — только б несбывшееся понять
И не спать, и не спать, и не спать, и не спать,
Жизнь, как раскрытую книгу от конца до начала читать.
P.S. Написано в августе 2004.
После приезда из столицы.