II. ОТЪЕЗД
67.
Нет пророка. Но нет и героя.
Мономахова шапка шута...
Не пора ли, дружок, в Черногорье,
В Лукоморье - на должность кота?..
Цепь златая, да море оваций.
Рукоплещет русалка хвостом...
На чужой бы нам пир не нарваться,
Где кончается праздник - постом
У дверей Мавзолея. Евреи
Православных, как знамя, спасут.
Наши пастыри, ликом темнея,
Непослушных овечек пасут.
Но когда разбегается стадо,
Собирает всех свора собак...
Потому и проваливать надо,
Что не курим, а дело - табак!
68.
Белград
Пока еще язык не нужен
(Мы - странники полунемые),
Пока тебе не стал я мужем,
Я обойду все мостовые.
И рассмотрю всех женщин здешних,
(И всех мужчин, идущих рядом),
Полураздетых, летних, грешных...
С еще мне незнакомым взглядом.
Они идут в своем пространстве,
Они молчат и говорливы,
И их колени пляшут в танце,
И их мужчины горделивы.
Они несут свою природу
Своим возлюбленным гусарам.
И входят в них, как ночью - в воду...
И получают счастье - даром.
И как растерянный подросток,
В предчувствии земных страданий,
Я выхожу на перекресток
Чужой любви и расставаний.
Смотрю на женщин проходящих,
Где ни улыбки, ни намека...
И от походок их летящих
Необъяснимо одиноко.
69.
Задрожала свеча, оплывая.
Мир вернулся к истокам своим.
Теплый свитер. И воды Дуная.
Сигаретный рассеянный дым.
Между войнами есть промежуток.
Эта первая наша зима
Нас заставит надеть полушубок
И топить, чем придется, дома.
Из окопа видна вся Европа,
Освещенная светом иным...
И когда досидим до потопа,
Мы поделимся страхом земным.
Европейцы - жестокие дети.
Как вы учите ваших отцов!..
На какой мы родились планете,
Под Созвездием Всех Подлецов?..
Век Двадцатый стоит на распутье.
Водка выпита. Совесть чиста.
И премьер новоявленный Путин
Из Чечении вывез Христа.
70.
Марокко
Февраль! Налить чернил - и выпить!..
Мир - разноцветие страниц.
Иосиф, сосланный в Египет,
Не знал закрытости границ.
Аэропорта арабески.
Мы на краю чужой земли.
Сидят японцы по-турецки,
Арабы пьют "Сиди Али".
За фантастическим фонтаном
Идет таможенный контроль.
На прилетевших к океану
С небес глядит Хусейн Второй.
Наш Третий Рим стал третьим миром.
А первый мэр - вторым эмиром.
Когда мы бьем в колокола,
То слышится: "Алла! Алла!.."
И потому зимою - в лето
Летим, природе вопреки...
Мулла, как снайпер Магомета,
На нас глядит из-под руки.
4-я ПОЭМА «БЕЛГРАДСКИЕ СТИХИ» (Декабрь 1999г.)
1.
Под знаменем вождя какого
Нас соберут в последний раз?..
Какое поле - Куликово,
Когда не выполнен приказ?
Когда последние колонны,
За пятой следуя в пыли,
Срывают старые погоны,
Меняют стертые рубли
И разбегаются лесами
При первом грохоте земли...
И никакими голосами
Им не скомандуешь: "Умри!"..
Опять распродана сторонка.
Опять задешево ушла...
И каждый знает: похоронка -
Последний вексель. А душа
Уже с процентами крутыми
В небесный банк легко легла.
И ими, как бы дармовыми,
Оплачена печать Орла.
Какие мы космополиты!
По-русски проще, - рас****яи!..
Пока поля мочой политы
Под будущие урожаи.
Пока бредем валютным курсом,
От коридора - к коридору,
Мы живы! Значит, будем кушать
Картошку в чипсах, помидоры,
И даже молоко - не птичье,
А соевое... Непременно!
Пора, пора менять обличье:
Большие в мире перемены...
И на Последней, на Чеченской,
Как на далекой - на Гражданской...
Где только пиво будет чешским,
А вся одежда - партизанской.
Где генералы пожилые,
На голубом плывя экране,
Твердят, что все пока - живые
(И причиндалы моют в бане).
И тихий прокурор с девицей,
На простыне конспиративной,
Устав смеяться и резвиться,
Захочет жизни неактивной.
...И в мыле этих катаклизмов,
В минуты эти роковые,
Чеченцы смотрят телевизор,
Забыв про страсти боевые.
2.
Страна моя на выданье -
Распутница-страна!
Прибор ночного виденья,
Да грош ему цена.
Смотри в него, рассматривай:
Вот кабинет в Кремле...
Вот Президент-развалина,
Уснувший на руле.
Но руль не выпускающий...
(Куда плывем? Куда?..)
Не спят его товарищи.
Горит его звезда.
Звезда его свердловская
Сияет над Кремлем.
Казна его московская
Одарит нас рублем.
А если рубль под градусом
Высоких перемен,
То только смерть под парусом
Страшней кремлевских стен.
3.
Оковы тяжкие падут,
И на Багамах вас найдут!
4.
Нет, я тебя не осуждаю,
Мой Президент, мой Генеральный...
Я только тихо рассуждаю
О нашей жизни аморальной.
О нашей жизни забубенной,
Где девственниц с огнем не сыщешь.
А был народ в тебя влюбленным,
Как в праздник - сорок тысяч нищих...
Как сорок тысяч! Или больше!
Когда мечтают о халяве.
Когда мечтают жить, как в Польше
(И даже о бесплатной "Яве").
И если посмотреть в анналы,
Жизнь потакает идиотам.
Мы строим Беломорканалы
Назло заморским обормотам.
Пока, клонируя останки
Своих вождей-первопроходцев,
Научимся влезать на танки
И выбираться из колодцев.
5.
Как человек с душой имперской,
Я выпью самогонки зверской,
Колбаской местной закушу...
И ностальгию заглушу.
Я здесь сижу, как Врангель новый.
Как буревестник - после бури.
О, где ты - поле Куликово?!
О, сколько в нас славянской дури!
Война для трезвых не годится.
Но слава Богу, слава Богу!
Как нас встречает заграница,
Когда шагаем мы не в ногу!..
Мы - россияне - не линейны!
(Что Западу известно слишком).
Как завещал великий Ленин,
Нам воздается по делишкам.
Какие желтые страницы
Истории листает ветер!
Как будто это - Солженицын
Переписал (и не заметил).
6.
Уходим в рифму - от запоя.
В себя уходим - на глубины.
Здесь состояние другое,
Где не бывает середины.
Где пальцы бегают, слепые,
По западной клавиатуре,
И буквы прячутся живые,
С тоской по новой диктатуре.
Пока поэт рукою царской
Их не потреплет по ланитам,
Они себе играют в цацки...
А Мастер ходит к Маргаритам.
А Маргариты жить без грима
Уже не могут - не желают.
Они за пачкой маргарина
По воздуху перелетают.
И до рассвета, в час бессонный,
Пируя с Маргаритой голой,
Гуляет Мастер - за два слова...
И счет оплачивает Воланд.
7.
В партнерстве с собственною тенью,
Что путается под ногами,
Мешая внутреннему зренью
Своими внешними долгами.
О, внешний долг! Помеха свыше
Моим попыткам в строе века
Пропеть свое, построить крышу,
Растить другого человека...
Но лишь проценты на проценты!
Но лишь удары за ударом!
Другим Банк выпишет рецепты
И акцептует их задаром.
Война миров... Так цифра слово
Перебивает при разводах.
Ушла эпоха Горбачева.
Пришла эпоха счетоводов.
8.
Страницы старые листаем
Тех идиотских выступлений...
Пора нам собираться в стаи
И расселяться в поселенья.
Пора! Пока нам ставят визу
И косо смотрят, выпуская.
Россия ходит по карнизу,
Мы снизу смотрим - не мигая.
Хотя мигать не запрещают
(И перемигиваться можно!)
Нас иностранцы посещают,
Чтоб высказаться односложно.
И вот бессмертные дебейки
Кремлю ощупывают сердце...
Какие новые идейки
Вшивают свыше - в Самодержца?..
9.
Погуляли-порезвились, да опять с дороги сбились...
Денег нет. Бензин в цене. Спит жена лицом к стене.
Дети плачет, подрастая.... Не народ, а волчья стая.
Хоть ложись в московский снег провожать ХХ-ый век.
А в Белграде снега нет. Есть один integritet.
Но за местные динары ты не съездишь на Канары.
То ли мир стоит вверх дном. То ли правит миром гном.
Он - мудрец Сиона. Созвездье Ориона.
10.
В окончание века бумажного,
На поминках его безутешных,
Остается нам вволю пображничать -
Да прости Ты нас, Господи, грешных!..
И последнее наше желание
Пусть исполнится полночью звездной:
А пошли нам на всех наказание -
Посади нас на хлебушек черный.
Пусть народы, привыкшие к белому,
Век один посидят на диете.
Станут добрыми, честными, смелыми....
Если кто уцелеет на свете.
11.
Век виртуальный, агрессивный...
Им заболела заграница.
Нам запасаться керосином,
В век девятнадцатый стремиться.
Где партизанские отряды
Из декабристов-комсомольцев.
А в двадцать первый, если надо,
Пошлем китайских добровольцев.
И будем жить... Как будем жить мы!
В каких сойдемся хороводах!..
Когда границы станут - ширмы
Для наших ветреных народов.
Мы снова полем перекатным
Прокатимся по белу свету...
Начнут в каких-нибудь палатах
Чеканить звонкую монету.
Там Царь, с Натальей Николавной,
Ей танцем рейтинг повышая,
Покажет всем, что Пушкин - главный
(В него стрелять не разрешая).
Да мы там сами - после бала!
С Дантесом, Берия, Чубайсом...
Ах, как нам в жизни не хватало
Старинным опьяниться вальсом!
Когда шампанским - не советским,
Не сталинским и не молдавским,
Но из бутылки неизвестной
Отхлебывать глотком прекрасным!..
12.
Ни любви, ни надежды, ни времени
На разбитом пространстве равнин...
Мы в четвертом живем измерении,
Из которого выход - один.
И по вере по нашей, по истинной,
Нам воздастся. Готовы ли мы?..
Нелюдь тихая с песьими, с лисьими,
У кремлевской пасется тюрьмы.
На дорожке, другими размеченной,
Так легко, поскользнувшись, упасть...
Приучили кормить человечиной
Нашу новую старую власть.
Вот и кормим! И будь же ты проклята!..
За орлами летит воронье...
Сколько кровушки тепленькой пролито
За холодное слово ее.
Так по вере по нашей, по дурости,
За любовь выбирать невпопад...
Заплати нам за разницу в курсе!
Ибо Ты, несомненно, богат.
Ибо все мы умами-палатами
Обнищали и бродим везде...
Расплатиться последней зарплатою
Обещай нам на Страшном Суде!
71.
Письма русским генералам
"Нынче ветрено, и волны с перехлестом..."
И.Бродский
Расходитесь по квартирам, генералы,
Воевать никто не будет по старинке.
Капитанов заменяют капиталы,
Скоро будете врагам тереть вы - спинки.
Не стволами мир опасен, а столами:
Есть у каждого стола - столоначальник.
Семь начальников с печатями - за вами,
И задумано так было изначально.
Вы воюете, а сзади - только шепот.
И бумаги прилетают, словно мины.
Боевой приобретаете вы опыт,
Все начальникам показывая спины.
И неважно, что они у вас - прямые.
(Лишь бы крепкие, как спины у атлантов!)
Все вы пленники для них, пока живые,
И не хватит для победы вам талантов.
Доведут вас, генералы, до предела.
На два фронта не воюют (Боже правый!).
Клацнут челюсти - а птичка улетела.
И остались вы с обобранной державой.
И не ведая по честности подвоха,
Голосуя сапогами по дорогам,
Из себя вы все выходите неплохо,
Приходя в себя за крашеным забором.
Все вы трусы, генералы, это точно.
Вертят вами, как мальчишка - табуреткой...
Вы-то знаете, что это - не нарочно,
Значит, нравится служить - марионеткой.
Ибо есть еще и кухни полевые,
И найдется кем командовать в России...
Боевые генералы. Боевые!..
Вот - воюют (потому как - попросили).
Кто приказывать им может - генералам?
Им Верховный не прикажет из больницы.
Войны все теперь оплачивают "налом".
"Нал" привозят вертолетом - из столицы...
Коммунистов поругайте по-Чубайсу.
Водку пейте. Высыпайтесь на трибунах.
Бьем чеченцев. А могли бы бить - китайцев...
И каких-нибудь студентов полоумных.
Не пойти ли вам с начальником - в разведку?
(Увеличит всем процент на депозитах...)
Вот банкиры, говорят, воюют метко -
Операций много больше, чем убитых!
Так гуляйте за столом - и вспоминайте!
Вспоминайте, как ходили в капитанах!
Наливайте, генералы, наливайте!..
Не ходить вам, генералы, в атаманах.
Время - новое, а техника - вся та же.
Даже хуже, потому что на пределе.
Руки стертые, и души - в черной саже,
Да и волосы, как части, поредели.
Сокращенье наступило. Сокращенье!..
Полстраны за полцены и за полвздоха...
Все реформы вызывают отвращенье,
Но реформами пропитана эпоха.
Правда, порох есть еще - в пороховницах.
И любовница доводит до инфаркта...
Управлять страной удобней из больницы!
(Есть больничная и есть штабная карта)...
Есть потребность - сдать анализ журналистам,
(Показать язык!). Врагу послать проклятье...
Генералом быть трудней, чем пацифистом.
Но на всех ложить - приятное занятье.
Потому, пока один у нас - Верховный,
Ни приказа не нарушить, ни присяги.
Мир гражданский, мир бумажный, мир греховный
Ни медали не дает вам, ни отваги.
И какие-то непризнанные лица
Пишут письма, а могли бы - донесенья...
И никем из вас не взятая столица
Ждет и выстрела давно - и воскресенья.
1996
72.
Не мои стихи
Прекрасный вечер во Вселенной...
И память века - безразмерна.
Я - полусмертный, полупленный,
В послеполуденной пивной
Адамом, изгнанным из рая,
Сижу и мысли собираю...
И Еву верную ругаю,
Что стала жертвой и женой.
В какую выйти половину?..
Какую вырвать пуповину?
Какою лестницей древесной
Вскарабкаться на небеса?..
Я полунищий, полутрезвый...
Мой век вчерашний - век железный
Закончился. И смотрит бездна
В мои бесстыжие глаза.
А в них - сплошным калейдоскопом
Осколки дней вчерашних пляшут.
И Атлантиды и Европы
Песчаные пустеют пляжи...
И все на дно идут - и в пене
Пивного зала исчезают...
И только тот, кто ценит время,
Он из пивной - не вылезает.
А вечер распускает слухи,
Что жить - не лучше и не хуже.
И юные гуляют шлюхи
И каблучками входят в лужи,
И в души входят - каблучками...
И ноготочки перламутра
Карабкаются за ключами...
Щелк! щелк! и наступает утро.
О, эти девы-автоматы!..
Они - предтечи Интернета!
И эта течка - виновата,
Что быстро пролетает лето...
Не пролетает - протекает...
Не на постель, так между пальцев...
И время меру отмеряет,
И золотые взвесит яйца.
И разобьет их, непременно!
(И где та мышка - чумовая?..)
Прекрасный вечер во Вселенной.
И жизни центр ее - пивная!..
Когда отсюда - напрямую
Я вывожу свою кривую,
Свою дорогу - столбовую,
Свою тропу - не проходную.
Не зарастает?.. ну и ладно!
А если к нам не проложили,
На ваш - асфальтовый и смрадный -
Мы вместе с рифмой - положили...
И, Господи! Куда же скрыться?!
Ведь не старухи и не старцы!..
Глядим в разбитое корытце
И радуемся - не стараться...
Язык мой - мой предмет последний!
(Так Буратино - за зубами
Держал свои большие деньги...
За что и вздернут - вверх ногами!)
От Карабаса-Барабаса
Не убежит его Мальвина...
Разбит мой вечер - но прекрасен!
Какую выбрать половину?..
73.
Ни пера вам, друзья, ни бумаги!..
Научился вслепую... слова...
И тогда - в Интернета овраги -
Закатилась моя голова.
Как нелепы порой псевдонимы!
Фотографий лукавых - глазок...
Эти авторы - все анонимы!
Ходят-моют словесный песок.
Все - старатели! первопроходцы!
Опираясь на посохи рифм,
То в чужие заглянут - колодцы,
То своих наблюдают - разлив...
Где редактор?.. Цензура?.. Сомненья?..
Нет барьеров! (Но нет и - карьер...)
Льют, как пули, здесь - стихотворенья ...
В 100 "корзинах" - мой новый "шедевр".
Вот и вышли мы в мир - нараспашку!
Закрывая плащами - лицо...
То ли стыдно нам. То ли нам - страшно.
То ли что-то другое - еще...
74.
помечтаем? шикарный и дерзкий
понимая что все понарошку
приглашу вас на пляж королевский
положив на коленку - ладошку
ах, коленка! (рычаг передачи...)
в положении четком - "нейтральном"...
вы (конечно же!) скажете,- мальчик!
как вы стали таким - аморальным?..
(но коленка - на 1-ю скорость
аккуратно так переключилась...)
расскажу я печальную повесть
почему и как так - получилось
что бывает порой озорую
так куда же от этого деться?..
(перейдем мы легко - на 2-ую!)
вспоминая счастливое детство
на второй - без рывков и усилий -
покачнется земля под ногами
и какие-то новые крылья
нас поднимут в момент - над домами
унося нас к далекому морю
(звезды! волны! прилипчивый ветер!)
и - ей-богу! - совсем я не помню
как давно мы летаем - на 3-ей...
(а иначе - с небес да на землю!..)
и по линии берега ( твердой!)
догоняя ушедшее время
мы однажды пройдем... (на 4-ой!)...
да-а...пора тормозить...этим годом
не пристанет зараза - к заразе!
но боюсь что теперь задним ходом
Вам уже не успеть - камикадзе!..
и горючее наше - сгорело
и в гражданских правах - пораженье
и коленка давно - заржавела
и похоже сто лет без движенья.
75.
Придуманный отпуск
1. Пятница. Июль
В кафе открытом, под платаном,
где никогда не будешь пьяным,
где мир другой - со всех сторон,
тебя, как остров, обтекает...
И отвлекает... отвлекает...
и хочется считать ворон.
Но нет ворон здесь (хоть убей!)
И я считаю голубей,
что тоже царственное дело!..
(иль - царское?.. забыл слова...)
Смотрю вслепую, как сова,
На женское чужое тело.
О, тела этого - тепло!
О, тело женское - стекло!..
Глядишь в него - и видишь... видишь...
Его разбить - давно пора.
Ах, сердце - алая дыра!..
Что русский мой?.. Здесь нужен идиш.
Зачем?! - "ИН-ТЕР-НА-ЦИ-О-НАЛ"!!!
Я от жары - затосковал...
("вставай, проклятьем заклейменный...")
Смотрю на голые колени -
и вспоминаю про пельмени...
(я - не влюбленный... Не влюбленный...)
И про морозы... угу-гу!..
Как хорошо лежать в снегу!
(когда из бани - с голой попкой!..)
Но под платаном - хорошо...
А все, что было - то прошло.
И мы его помянем - стопкой!
И нет у нас альтернативы,
(и это будет - справедливо!)
как к этой деве - загорелой...
И на ее загаре ровном
Уснем... и нас разбудят волны...
(Пока она - не надоела...)
А разве может надоесть
та, что умеет вкусно есть
и язычком бокал свой лижет?..
Он полон красного вина.
Она - сама собой полна...
и нет ее, далекой, ближе...
И чем искать - самим в себе,
мне проще спрятаться - в тебе,
в твоих коленях оголенных...
Но где ты?.. где?.. один сижу...
и на второй бокал гляжу -
губной помадой окаймленный.
2. Суббота
Ночь машет южным опахалом...
Балконы настежь - на Балканах...
2-х местный номер, под крахмалом,
печать судьбы - на чемоданах.
("печать судьбы!" - да 3 наклейки -
о 3-х уже забытых принцах...)
Они отклеились... налей-ка!
А здесь, пожалуй, заграница.
Здесь по ночам кричат иначе -
здесь воздух слаще и вкуснее...
Здесь ничего уже не значат
твои слепые одиссеи.
Одним бедром (крылом! кометой!..)
вспорхнув над смятою Вселенной,
напомнишь нежно: лето... лето!
Да, это лето!.. Несомненно.
3. Воскресенье
На пляже, желтом и песчаном,
лежишь - и солнца не боишься...
И грудью - голой и румяной,
вполне заслуженно гордишься.
А рядом горы входят в море...
А эти груди - смотрят горе...
И ничего их не колышет...
И падший мир лежит - не дышит.
А почему он дремлет - падший?..
А потому что он - уставший...
Он только ночью и живет,
а днем - ложится на живот.
И подставляя солнцу - крылья,
лежит себе в песочке - рядом
и от бессилья изобилья
мутнеет нелюбовным взглядом.
И засыпает... засыпает...
И ничего ему не снится.
Его песочком засыпает...
Июль. Путевка. Заграница.
4. Отъезд
Пора замаливать грехи...
Пора писать тебе стихи...
А твой загар - твой дар богов!
достанется рукам - врагов...
Пора грехи замаливать,
пора загар отбеливать,
пора тебя - одаривать,
обмеривать, обменивать...
Запомнить показатели,
расставить указатели...
И зимней ночью - вздрагивать...
И память - не затрагивать!
5-я «ПОЭМА СТЕНЫ»
1.
Когда наступит час расплаты,
Придут голодные солдаты,
Страну огородят стеной,
И будет холодно зимой...
А в мире старом, в мире внешнем,
Все будет абсолютно прежним.
И только старые враги
Предъявят новые долги.
Страна снимается с креста.
Она мертва. Казна пуста.
И сын ее бесстрашный
Есть черствый хлеб вчерашний.
Он ждет весны, храня зерно.
Он воду пьет, как пьют вино,
И верит в Воскресенье -
В великий день весенний.
У веры нет иной цены.
Спасение - внутри страны!
(А не с ее наружи,
Где, впрочем, станет хуже).
Там, за воздвигнутой Стеной,
Проклятый мир грозит войной
И Вавилонской башней
Парит во тьме вчерашней...
Он кровожаден и жесток
И молча смотрит на Восток
Великим древним Змием
(Свое скрывая имя)...
И если вся страна - пустырь,
Пора построить монастырь
На этом ровном месте...
И жить учиться вместе.
2.
Когда раскается Иуда
И бросит сребреники наземь,
- Куда девать их? - спросят люди,
Чьи слезы превратились в камень.
Одна земля для погребений,
Что назовут "землею крови",
На поколенья поколений
Пусть ляжет камнем в изголовье!..
И каждый странник, погребенный,
В земле горшечника когда-то,
Есть блудный сын, невозвращенный
В свой дом Отца, сестры и брата.
3.
Мы смотрим на свою страну.
А Время трогает струну...
И разорвется сердце
У неединоверца.
4.
Один на всех - и храм, и дом...
Лишь так ведут борьбу со злом.
И, проведя границу,
Пусть ездят за границу.
Но возвращаются всегда:
У нас на всех - одна беда!
На всех - одно богатство,
Пол-мира и пол-царства.
У нас на всех - одна земля!..
Когда не те учителя,
Правители не те,
Их вечные ученики
У них же кормятся с руки
И бродят в темноте.
А чтобы тьма считалась нормой,
Ее и назовут - реформой.
5.
Вот и сняты все маски с лица,
Кроме самой последней...
У больного Земного Отца
Только Рыжий Наследник!..
Двор пустеет у всех на глазах...
Дочь-царевна в горючих слезах.
Не подумайте - сказке конец...
Власть бессмертна, как деньги!
Генералы войдут во дворец -
Покровители этих принцесс.
Покорители этих сердец...
И начнется судебный процесс,
Как всегда - в понедельник.
Власть отдастся, как девка, тому,
Кто вернет ее в новую тьму,
Окропит ее мертвой водой,
Осветит генеральской звездой
(От которой темнеет уже
И в военной, и в штатской душе...)
6.
Генералу приснится во сне,
Среди снов безобразных,
Что лежит он в Кремлевской стене,
В орденах первоклассных...
И высокая эта Стена -
Высотою до неба!
И огромная просто страна
Просит черного хлеба.
Но летит парашютом с небес
Только белая манна!..
А народ эту манну не ест...
Что нелепо и странно.
7.
Ослепли мы или ослепнем,
Исполнив вражеский совет,
Пока мы духом не окрепнем,
Мы не увидим белый свет!
И будем жить во тьме кромешной
Рабами жалкими тогда...
И будет сказочкой потешной
Иным - народная беда.
Но нужно жить - и нужно строить
Свою Высокую Стену...
А не ходить за счастьем строем
И не разменивать страну!
(1996)
76.
Сядем в поезд - тихий и уютный,
Где купе покажется каютой,
И отчалим - в полосу заката:
Медленно...быстрее...безвозвратно.
Жертвенник походный подготовим.
Курицей - желудки успокоим.
(Голубей - мы сроду не едали...)
Пьем вино. И молча смотрим - в дали.
Это солнце - вечным пассажиром -
Катится. А мы - пока что живы.
Пожимать плечами научились,
Целовать любимых - разучились.
Катимся... Туда нам и дорога!
В небесах лампадки славят Бога.
И шуршит обертка шоколадки,
И слова, с собой, играют - в прятки.
Где-то там, за горизонтом синим,
За железной паутиной линий -
Наша остановка. Полустанок.
Полужизнь. И я в ней - полустарок.
По траве, свой след в ней оставляя,
Мы пойдем, блуждая и петляя -
Беглецы. Пришельцы. Оборванцы.
Родины несчастной иностранцы.
Чтобы - там, где нас земля попросит,
Радостно свою поклажу сбросить
И зажечь костер свой невысокий,
И глядеть на берег - недалекий.
На воде - круги, там рыба - ходит...
Дым плывет. И наша жизнь - проходит,
Замедляя времени теченье...
Жизнь - одна. Без слез и развлечений.
Пламя чистит души, обжигая...
Уголки украдкой обживая,
Чтобы позже, на бумаге белой,
Мы слова искали - неумело.
Наши дети - строчки поднебесья!
Где ты? Где?.. - Ты отвечаешь, - здесь я...
И уходишь - в росы луговые
Собирать ромашки полевые...
Так Адам сидел когда-то с Евой,
Называя мир весь - поименно...
И Земля крутилась вправо-влево,
И рождалось Слово - окрыленно.
77-79.
ОТЪЕЗД
Выбираем страну - понадежней...
Где реформ никаких... ни последствий...
Где дороги ведут - в бездорожье,
Где соседи живут - в двух столетьях,
(Никуда не съезжая - веками!)
Где деревья растут - не болея,
Где дорожки - посыпанный камень,
Где мы будем стареть - не жалея.
Рвутся нити и ниточки - в душах,
Корабли наши рвутся - с причалов...
Этот русский (космический!) ужас -
До конца! И начать все - сначала!
Эти наши пространства - помойки...
Эти наши вожди перестройки,
(наши вороны! голуби наши!..)
Чем глупее мы будем - тем старше!
Из страны этой - голым уходишь,
Как пришел в этот мир - в том же виде...
Ни детей, ни себя не прокормишь
(не в обиде, страна! не в обиде!)
Просто есть еще - теплые страны,
Просто все мы в душе - партизаны!..
(хорошо, что еще - не бандиты!)
Хорошо, что еще - не убиты.
Это страшное время - Исхода!
Это тяжкое слово - свобода!..
На крыло поднимая, на плечи -
Поведет нас. И крыть его - нечем.
Немонгольское новое иго...
Погуляли - в чужом балагане!
Разбудили мы русское лихо...
Как евреи - теперь. Как цыгане.
Палисадники - на палестины,
Телогрейки - на шорты и майки,
Распрямляя согнутые спины,
Улыбаясь улыбкою майской.
Наградит нас эпоха – акцентом.
Всех ровесников мы - переплюнем.
Улетаем вослед диссидентам,
Унося свои косточки - в клюве!
ххх
Там, за горизонтом - новая страна.
Сзади, за плечами - новая война.
На углу помочимся булочной-пивной...
Этим все закончится - Третьей Мировой.
Это чье дыхание жаркое?.. - Ее!
Это чье старание жалкое?.. - Мое!
От войны не спрячешься и не убежишь -
Будь тебе Хабаровск , будь тебе - Париж.
Прежде чем раскроются эти небеса,
Может быть, услышим мы чьи-то голоса:
Ангельские возгласы... Топот вороных...
Опадают волосы - на плечах живых.
Женщины поникшие - едут под землей...
Мужики погибшие пьют - за упокой.
Эти драгоценные первые мужи!..
Соберут бутылочки - грязные бомжи.
Родина раздетая, голая земля...
Песня недопетая слабая моя.
Не с чужого голоса, а со своего!..
Из родного города... Вот и нет его.
Там - огни зеленые и морской песок,
Там - одни влюбленные и седой висок.
Там земля - не вертится (все наоборот!)...
Там и в Бога крестятся сзаду-наперед.
ххх
Где же этот покой иной?
И куда мы бежим? Куда?..
Нараспашку – весь мир земной,
Встала в небе – моя звезда.
Это страшно – когда она
Так повиснет…(я что – пастух?..)
Это значит – моя война?
Это что же – одно из двух?..
И, как заяц степной, стремглав,
По ночной и чужой земле
Побегу…поскачу…средь трав
И деревьев в сухой золе.
Чтоб из холода – в жар слепой,
Чтобы лапы свои – поджать!
Чтобы неба не слышать вой…
Чтобы было куда - бежать!
И с высоких таких высот
До которых не нам, увы!
На бегущих своих сирот
Улыбаясь, взирают львы…
И под лапами львов песок
Начинает быстрее течь…
И мой заячий голосок
Не сумеет меня сберечь.
Зайцы криком кричат детей!..
Проливается с неба – свет…
От мгновенных таких смертей
Никакого рецепта – нет.
Прямо в пасти – тем старым львам,
Тем охранникам пирамид,
Тем, которым не по зубам
Были раньше… Секрет раскрыт.
Где-то в пятках – вопит душа,
Тайны жизни не стало – все!!!
Убежали. И жизнь прошла.
И прокручено колесо.
И не слышать бы этот хруст,
И не видеть бы те следы…
И какой есть у зайца груз,
Кроме груза его беды?..
Кроме страха его и слез?
Кроме дрожи его слепой?..
Кроме планов его – всерьез?
Кроме мысли, что он – живой?..
Остается какой-то шанс,
Что помилует небо – нас…
Что отпустит нас, восвоясь,
Львиным рыком вослед смеясь.
80.
Когда меня жена полюбит,
Я перестану быть пропащим
И стану, как другие люди,
Удачливым и настоящим.
И приходить домой - чуть раньше
(Чем это даже нужно - дому!),
И не смотреть часами - "ящик",
И целоваться - по другому.
Я стану скучным, но понятным,
Я стану трезвым, как амеба!..
И, не найдя привычных пятен,
Уйдет ее святая злоба.
Но, обладая новым зреньем,
Стремясь к поставленной мне цели,
Останусь я - под подозреньем,
Пока мы спим - в одной постели.
Пока мы ходим - в чем придется,
Пока в глазах моих порочных
Еще (быть может!) остается...
Она сама не знает точно.
81.
Подражание Б.Окуджаве
Не богатства нам обещаны,
А реформы и сума...
И даже Женщина, даже Женщина,
Что свела меня с ума.
К этой Женщине с подходцем
Подходил я, как всегда...
Но в заколоченном колодце
Только мертвая вода.
Воду мертвую черпаю
С головы до ног продрог...
Но эта Женщина чужая -
Мой загадочный чертог.
Мой земной последний камень
На котором не стоять...
Ни губами, ни руками
Мне его не осязать.
Я копаю глубже, глубже...
Но Она знать не должна!
Эта Женщина - без мужа-
Мне без памяти нужна.
И когда я весь зароюсь
В том колодце - с головой,
Я отрою, я открою
В нем родник с водой живой!
И колодец - он очищен!
он - как новый! он - живой!
И эта Женщина отыщет
В нем небесный образ свой.
И посмотрит прямо в небо...
А на небесном полотне
Вьется надпись: "Он здесь не был..."
Эта надпись - обо мне.
Не богатства нам обещаны,
А реформы и сума...
И даже Женщина, даже Женщина,
Что свела меня с ума.
82.
Живет счастливый человек.
В долгах он, как в шелках…
Ломал его ХХ-ый век –
На совесть и на страх.
Он ошибался, предавал,
Влюблялся, выпивал…
Он сам себя распродавал!
(Никто не покупал).
Но что-то было за душой…
(Точней, была душа!)
Встречался с женщиной чужой,
Но женщина ушла.
И все он делал впопыхах
И был он – не у дел…
И если жил – то жил в стихах:
(Он их писать умел).
Как овцы, строчки шли гурьбой,
Он был им – как пастух.
Он строил их в послушный строй
И их искал – на слух.
На пастбищах его души
Всегда была весна!..
Потом, когда они ушли,
Осталось – что?.. Жена.
Остались дети и долги,
Осталось лет – в горсти.
За все неявные грехи
Господь его простил.
Господь простил его, когда
Пришел черед – прощать.
Его послушные стада
Пришли к нему опять.
Словечки выросли – в слова,
И сами встали в строй…
И он узнал их. Но сперва…
Он стал совсем другой.
83.
Ох, язык! В нем слова - то ли дерзки,
То ли просто - смешные!..
Если "дом" - это "куча" (по-сербски!),
Наша куча - Россия!
Ох, славянский язык - вредоносный!
Где в нем место - героям,
Если "гордый" - по-сербски - "поносный"!
Сохраним - "похороним"?!
Языком этим нужно гордиться!
Красота в нем - иная!..
Если "щечки" у них - "ягодицы",
Как я их - понимаю!..
84.
Слова, как маленькие боги,
нас покидали - и казалось,
что наши горестные вздохи -
последнее, что в нас - осталось.
Они, рождаясь, уходили,
нас удивляя - быстрым ростом...
И наши слезы - крокодильи
воспринимали очень просто.
У них была своя дорога.
И время жизни. И к тому же
мы им отдали слишком много
и сами сели - в эту лужу...
в которой небо - наизнанку!
и где нам не осталось - места...
Стрелу пославшим - спозаранку,
в расчете - подстрелить невесту.
85.
Я в белградском аэропорту
С маленьким чернобылем во рту.
День вчерашний - Господи, прости!
Похмели и в небо отпусти.
Я засну тогда в Твоих руках.
Может быть, проснусь на облаках.
И начну все заново - с Тобой.
Научусь смотреть на мир земной
Не болея им по пустякам...
Господи! Ударим по рукам!
Или - если хочешь! - по щеке.
Мой билет давно в Твоей руке.
И давно небесный Твой контроль
Виртуальный проскочил король.
86.
«Я живу с твоей карточкой,
с той, что хохочет….»
Б.Пастернак
Все мы - по образу и подобию…
и представляем собой – пособие
по физике, лирике и органике –
первых законов термодинамики.
Тела, из которых давно все выросли мы,
программы, в которых прячутся вирусы.
Все мы закрыты и запечатаны
слезкой сургучною… а ночами
черною кошкой прячемся в чате,
где впечатлительные чатлане
о непорочных свистят зачатиях
и предаются пустым занятиям.
и потому что мы все – испорчены,
нашим оружием бессловесным
черточки стали и многоточия
(слово становится бесполезным),
ибо себя еще слышим – слышишь?..
ты не живешь, но все больше – пишешь.
Ты – за стеклом Монитора…мы же
с каждым стихом твоим – ближе, ближе!
смотрим, в подробности опускаясь,
как ты сражаешься, отражаясь
в каждой своей запятой и точке,
как ты встаешь – на свои носочки…
как ты вытягиваешь – всем телом,
как ты закручиваешь – всем горлом!
как остаешься – единым целым!..
город - в гирляндах, а сердце – голо.
так покажи нам во всех подробностях,
где твой талант и твои неровности!
словно в программе - на раздевание,
слово сыграет – на расставание,
рейтинг повысив – без унижения,
как скоротечны твои решения!
слева-направо, всегда – наотмашь…
что ж, по-другому уже не можешь.
или…куда бы теперь не бегала,
муза твоя, как лошадка пегая,
будет трястись по ночным бульварам…
муза не хочет стать Боливаром,
ибо известно – двоих не вывезет,
а понесет – никуда не вынесет.
Две распродажи – весной и осенью!
на повышение-понижение…
не торопись! поднимая хвостики,
смотрят коты на твое скольжение:
как ты умеешь взлетать и падать.
как ты стараешься не заплакать.
87.
Вот и осень – перепета.
Год разменян и потрачен.
Фото. Лето. Ты. И где-то
Меж страниц тебя я – прячу.
Гробик томика Ремарка
«Время жить и время уми…»
От подарка до подарка
Свет пространств и тень раздумий.
Серебро, соборы, сербы…
Две дороги – к побережью.
Ты – не первой, я – не первый.
Почему тобой я грежу?
Нераскрытой, нерасколо-
Той! Которая всех слаще!
На губах – и соль и слово…
Губ волна твоих горячих.
Не украсть и не уехать.
За окном – зима да вьюга…
Звон бокалов. Взрывы смеха.
Как мы можем – друг без друга?
Мы – предатели и трусы,
То берем, что подешевле…
Пусть над нами засмеются
Ангелы - над побережьем,
Пусть прольется дождь – над морем,
Пусть песок тяжелый ляжет
Под ноги другим и многим,
Пусть нас кто-нибудь накажет.
И столкнет, упрямых, лбами!
Чтобы искры - вылетали.
И завяжет нас узлами
Не-морскими. Без деталей.
ЦИКЛ СТИХОВ «ARGENTUM» (88-95)
*
Мы когда-нибудь оба умрем
на ступеньках какой-нибудь лестницы,
захлебнувшись тоскливым уютом
дешевой вокзальной гостиницы.
Argentum
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной молю ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Иннокентий Анненский
1.
Кто-то так и умер...на вокзале...
Вышел - в одиночество свое!
Если бы (вдвоем!) мы умирали,
Как вместил бы имя я - твое?..
Невместимы и несовместимы...
Потому так и молчится нам,
Что ложусь я - веткой Палестины
К этим голым греческим ногам.
И тогда дано нам захлебнуться
Этой страстью, страхом и слезой...
А вокзал. В него дано - вернуться.
Каждому, забытому тобой.
2.
Как прошли смотрины у Галины?
Много ль было выпито (ням-ням)?..
Поиски прекрасной половины
Трудно проводить по трудодням.
Глупый Феникс, лапками прошаркав,
Шкандыбает в темное тепло...
Вот опять в нее влюбился Харьков!
(А Москве - опять не повезло!..)
Чистит птичка перышки стальные,
Просит разрешения - на взлет...
Голову ей кружат выходные
(жаль, что светлых дней - наперечет!)
И таит неясную угрозу
Осень - вечный антипод тепла...
Остывая, отливает - в прозу
Все, что жизнь в стихах - не сберегла.
3.
Трудно ли женщине в мире
Если ей – 24,
Если, при 3-х языках,
Носят ее – на руках…
Ох, как она – осторожна!
Знает она наперед –
Долго носить невозможно…
Скоро настанет черед
Этих падений – кошачьих…
Вовремя лапки – поджать!
Бабы постарше – ишачут,
Сверстницам время – рожать.
Где-то – меж сердцем и горлом –
Музыка звуков ночных…
Это потерянный город
Сводит украдкой – двоих.
Ставит на две половины,
Словно азартный игрок.
Осень – сплошные смотрины!..
Чертополосица строк.
На электронном портрете
Тает улыбка едва…
И нерожденные дети
Ей открывают – слова.
4.
Этой связью – безопасной
И, отчасти, бесполезной –
Наши души – лезут в пасти
Правил логики железной.
Помысл расправляет крылья,
До греха – рукой подать ли!
Все когда-то проходили
Эти детские спектакли.
Все мы знаем цену – знакам!
Все по клавишам – стучали!
Сирано де Бержеракам
Как умели, отвечали…
Что нас тянет - в этот омут?
Что мы ищем – изначально?..
Мы-то знаем: по-другому
Жизнь идет, дружочек дальний.
Катится – звенящим центом!
И гремит – над головами…
По земле, дружок Argentum,
Все мы ходим – вверх ногами!..
По земле – сырой и горькой,
Замерзающей – под утро…
Апельсиновые корки -
Дней вчерашних атрибуты.
Не на них мы - поскользнемся,
В этом мире – Третьем! – лишнем!
Над собой мы – посмеемся,
Чтобы худшего – не вышло.
Выходя – в огромный город! -
На прогулку – арестантом…
Прикрывая теплым - горло,
Укрощая кровь - талантом.
5.
Эти «нолики» да «единички»
Оцифруют тебя, как никто.
Электронные наши странички –
Доморощенный цирк Шапито.
Каждый вечер на этом манеже
Появляется надпись «в окне»…
Двоеточье со скобками – реже,
Чем хотелось. И чаще – не мне.
А тому, кто внутри меня - спрятан.
В одиночестве вечном своем.
Десятью он грехами – запятнан
И признаться не может – в одном.
И не надо – ни водки, ни хлеба
Заключенному Номер Один.
В черной бездне закрытого неба
Я – единый ему господин.
Я – высокий его повелитель,
Запирающий цепь неудач.
Душегубец и телохранитель,
И приемщик его передач.
На меня он работает – только!
Полных 24 часа…
И всегда у него – неустойка,
И закрыты ему – небеса.
И из бездны моей – безголосой!
Все доносится голос – глухой…
На твои отвечая вопросы,
Не дает мне расстаться - с тобой.
6. сонет-акростих
Греческий профиль – и черные волосы!
Ах, как легко нам поется – в два голоса!..
Лишь бы – слагались слова…
Иней с утра – на дорожке усеянной
Новыми листьями. Друг мой растерянный!
Ангел нас слышит – едва…
Даже высокому чину – небесному!
Азбука наша весьма интересна – и
Видит он дальше, чем мы…
И потому – наши песни опасные
Душу его будоражат – прекрасную…
Образом - вечной тюрьмы.
В этой тюрьме или клетке - незапертой!
Ангел оставит нас – необязательный…
7. Девичья осенняя
Мне собака руку лижет...
На носу - зима.
Лягу с тем, кто будет - ближе.
Не сойду с ума!
До утра я буду греться
От тепла его...
И тогда оттает сердце.
Только и всего.
Слуху внутреннему внемлю,
Песенку - ловлю...
Словно я с небес - на землю,
К этому - огню.
От Небесного, другого,
Тайного костра...
Где во мне рождалось - Слово,
И любовь - сестра.
Это просто - непогода.
Сумерки в окне...
Это просто - переходы
От меня - ко мне.
Между ними, между нами -
Много сотен верст...
Над уснувшими домами
Мириады звезд.
Там не спит дружок мой дальний
Вдалеке своем...
Там горит наш мост хрустальный
Сказочным огнем.
Догорает, осыпаясь,
Серебром звеня...
И вздохну я, просыпаясь:
Отпусти - меня!
8.
А за ними - горят мосты...
И встают в небесах - кресты.
И родные их - за спиной
Почерневшей стоят стеной...
Но все тише - их голоса,
И все ближе - те небеса,
До которых семь верст - порой,
Или просто - шажок земной.
Что же ждет их - в конце пути?..
Но пора им, дружок, пройти,
Этим звездным своим путем -
Потому что они – вдвоем.
96.
- Почему твой левый глаз плачет?
- Не знаю.. Но я - разберусь с ним...(Первая встреча)
если уж рыдать - так одним глазком
если уж гулять - так с другим дружком
если уж поднять - так не ту стрелу
если уж страдать - то в своем углу
только мир огромен и многомерн
он вчера уронит а завтра - хрен!
он тебя поднимет - на семь холмов
и на город кинет - снега стихов
и покрутишь пальцем ты у виска
и отпустит душу - любовь-тоска
из огня небесного - в полымя...
вот тогда заплачешь уже - двумя.
97.
Бывает полезно – обжечься
И на воду бешено – дуть…
Какой-нибудь Девой увлечься
По самое Слово…чуть-чуть!
Той самой, которая между
Землею и Небом живет…
В глаза ей смотреть, сквозь одежду -
И панцирь железный ее.
Лепить и ваять! – благо, снега
Насыпало выше крыльца…
За порцию – тихого смеха,
За свежую прелесть лица.
Наживы от этого дела
Немного…Но дело не в том.
А в главном! – что всякое тело
Словами лепилось – с трудом.
Ломалось оно и сливалось
В холодную массу свою…
И что нам тогда оставалось? –
Обжечь его словом – «люблю».
Но эта последняя крайность
Опасна сама по себе…
У Девы и слезы – под праздник!
Но что остается – тебе?
Немного. Но дело не в этом.
А в том, что свобода – в руках! –
Была и осталась…Поэтом
Бывают не только – в стихах.
А Дева…А что она, Дева?..
Она, как всегда, Королева!
Она здесь совсем не причем.
Ее растопило – лучом.
98.
Твой возраст – минус двадцать пять…
по всем прогнозам,
Москву теперь не воевать
с таким морозом.
а ждать, пока не потекут
носы и крыши,
в таких делах – напрасный труд.
подарка свыше
здесь не получишь – Бог не прост,
Он хочет в долю…
и не дает ни денег в рост,
ни славы - гою.
не проявляется совсем,
молчит, как рыба…
и неприятен даже тем,
что умер - ибо
Он может Братом и Отцом,
но эти роли,
тебе, ведь, никаким концом…
ты тоже – в доле.
ты рвешься в неширокий круг,
в котором тесно…
там нет друзей и нет подруг,
зато есть пресса.
по головам и по рукам
не ходят в дивы…
душа откроется стихам
но как-то криво.
99.
Когда есть Мастер - Маргарита
Всегда приходит - в нужный час...
И жизнь - разбитое корыто!
И рыбка золотая - глаз...
Пусть Мастер руки опускает,
А Маргарите - грош цена...
Их мудрый Воланд - отпускает
В совсем другие времена.
В которых - старое забыто...
И конь - по Млечному пути
Несет двоих - и бьет копытом,
И тихо в мире, как в груди...
100.
Потому что тебе не дано
Возродиться по первому зову,
Ты водою разбавишь вино
И запьешь мое горькое слово.
Ты сама мастерица, дружок.
Подмастерья твои поприжаты.
И давно уже сбились в кружок
И гоняют по кругу стишаты.
А в огромном и яростном, том,
Что вчера проспала ты, царевна,
Нищий выпьет свой виски со льдом
И на царство взойдет постепенно.
Вспоминая тебя по весне,
Наизнанку - в простом негативе:
Ту, чьи волосы стали, как снег,
Чьи живые стихи - некрасивы.
101.
Глагольное. И не только.
Скоро-скоро все изменится,
И с небес – дожди польются…
Все влюбленные – поженятся
Или даже – разведутся.
Все цыплята – пересчитаны,
Все припасы - заготовлены.
Все поэты – перечитаны,
Все ротвейлеры – накормлены.
Где-то там, в стране незасраной,
В кипарисах и соцветиях,
Мы, дружочек, станем разными
Под одним большим созвездием.
Что небесною гармошкою
Заиграет над головушкой…
И гора – слезой-горошинкой
Скатится тебе – в ладошечку.
И начнет себя сворачивать
Наше время – в шарик шелковый.
И волна начнет укачивать,
И язык начнет – прищелкивать.
И от песен наших пламенных
Небо выгорит до блеклости.
И сотрет из нашей памяти
Файлы глупости и подлости.
И тогда, зимой зеленою
На террасе, перед ужином,
Ты увидишь небо темное,
Ты услышишь море южное.
Виноградом опьяненная,
Вдруг поймешь, что ты - бессмертная…
Море здесь всегда соленое.
А любовь - всегда ответная.
102.
Это хорошо, что она
Ничего не пишет давно...
Чья же тут, читатель, вина?..
Чьи чернила-слезы-вино?
Отпустило небо в кредит
Те слова, что взяты взаймы...
И никто не хочет продлить
Песенку старухи-зимы.
Если только пес на восток
Ночью не завоет во сне...
Если только черный висок
Утром не подтает, как снег.
Если краска есть под рукой,
Ты его замоешь почти...
Что же ты сидишь над собой?
Ты, дружок, чужое - прочти.
И тогда, на стенах твоих,
Может быть, начертит рука
Новый удивительный стих,
Взятый, как всегда, с потолка.
Словно половинкой второй,
День вчерашний ляжет у ног...
Телеграммой вызван герой,
Никому не продан щенок.
103.
Argentum-2
все твои фото, тексты и файлы,
жизнь нараспашку, смешки и «кафешки» -
почти графоманство и мелочь такая,
как детский гербарий, гнилые орешки…
как быстро сошла ты с дистанции ветра!
в любви электронной сменила пароли:
решила, что ложь – лишь визитка поэта,
что цифры и буквы не чувствуют боли…
но Время, один из архангелов Бога,
научит тебя, а не хочешь – заставит!
лягушкой в болоте, царевной – в дорогу…
иль третьим путем – где никто не лукавит,
включая тебя… в это трудно поверить…
чтоб ты не лгала…впрочем, спросим у мужа!
закрыты сердца, но распахнуты двери:
и принцип второй – жить в безвестности хуже.
так знай, что стихи – как товар залежалый!
когда их хозяин себя не находит,
они умирают: становятся жалкой
любая строка и обрывок мелодий…
стихи разлагаются на составные,
на азбуку гласных и технику воя.
и что остается? – твои позывные,
да сайт персональный, чтоб взять за живое.
104.
Кошки-голуби
1.
Никакая косметика не спасет
От черноты лица…
Это под ложечкой голубь сосет:
Ах, как старается!
Птицу голодную допустить
До глубины глубин -
Наполовину себя простить.
И ничего - другим!
В омуте темном не бьют ключи.
Сом поведет усом…
Врать не умеешь - так хоть молчи.
Или играй - лицом.
Впрочем, какая теперь игра
С рыбками?.. - Рыбья кровь…
Если в глазах у тебя - дыра,
И уголь - углом на бровь.
2.
Голодный голубь пятки лижет…
Ну не собака ли, в натуре?..
Летит фанера над Парижем,
Твоя улыбка - дуля в Лувре.
"Проверено". Провинциалкой
Берутся города без боя…
Так начинают - приживалкой.
Пока не выйдут за героя.
3.
У птицы царские замашки -
на чью-то голову нагадить…
ладошки кошкины - в кармашки
и вверх тормашками - поладить…
а вот и лебедь въехал в Леду
как в иномарку - "запорожец"
отпраздновав свою победу
одним из принятых художеств
свернули голубю головку
не потому что не вертелась
а для того что есть духовка
и кошке кушать захотелось
хотя еще в Завете Оном
предписано для всех евреев
берите голубя - а овна
внесут другие фарисеи
но за морем - всегда полушка
телушка - (фишка с перевозом)
в холодном климате хохлушка
любить умеет под наркозом
своей мечты
4.
А он воркует и ворует
Все, что осталось несъедобным…
Дырявит небо и дуркует,
Оправдываясь - бесподобным.
Втирая образ - с облаками,
Послушными, как те собаки…
И крыльями, как кулаками,
Размахивая после драки.
А говорили - что не любит…
А он, в разгуле голубином,
Любую бабу приголубит
И вылепит - из лунной глины -
В ночь полнолуния. Когда бы
Заказ такой валялся где-то…
Но эти-суки-кошки-бабы
Не видят в голубе - поэта!
105.
Пустой аквариум
«Под небом голубым…» Б.Г.
«Кто светел, тот и сыт»,-
Так говорят порой…
И, если мне завыть,
Ты мне в ночи подпой.
И к нам прорвется та,
Чья тень – стрелой в стене…
Любовь ее чиста,
Хотя она в стране
Отравленной живет,
Где на устах – печать…
Смотри! Она поет,
Когда приказ – молчать.
Луна, и та висит
Неправильно и вкось…
Смотри! Она стоит.
Ударь ее и брось.
Войди в ее глаза,
Не трогая глубин…
Ей умирать нельзя,
Пока она – с другим.
А третьему - дано
Смотреть на этот бред,
Пить горькое вино,
Писать ее портрет.
В аквариуме дня
Нет рыбки золотой…
Чужую жизнь кляня,
О прошлой жизни спой.
Где в синих небесах
Орел парит, как царь…
Где дождь на волосах.
Где все идет, как встарь.
По правилам земным:
К концу любых времен…
И, если мы молчим,
Один из нас – умен.
Но, слышишь! Там, внутри,
Все те же голоса…
Потом потоп зари
Прольется в небеса.
И тень ее уйдет,
В минуту покраснев…
И станет желтым – мед.
И встанет – мертвый лев.
И в Царствия Дерьмо
Войдет, как падишах…
Неся ее клеймо
На кисточках в ушах.
106.
Песенка о переселении тел
"Каждая встреча начинается с ощупи, люди идут вслепую, и нет, по мне, худших времен - любви, дружбы, брака - чем пресловутых первых времен. Не худших времен, а более трудных, более смутных времен..."
"Итак, до свидания - до следующего перекрестка!"
М.Цветаева ("Живое о живом")
Конечно, ей нужен продюсер.
И тот, кто построит "кэш-фло".
Без лишних псалмов и поллюций.
А все остальное - фуфло!
Она - перелетная птица,
С подбитым на взлете крылом.
Чернеют лицо и страница
В ее королевстве кривом.
Чернеют от черточек точных,
От россыпей буквиц ночных.
И личный ее переводчик
Страдает, стараясь постичь
Как ходят слова ее - строем,
В размер половины луны...
И снова с Последним Героем
Она протирает штаны.
И водит кого-нибудь за нос
И думает что-то свое...
Когда-то мне так показалось,
Что я понимаю ее.
Был вечер по-зимнему синим.
И крылья сложились в горбы...
Ее непечатное имя
Служило залогом Судьбы...
Ты столько уже натворила,
Что где-то на небе седьмом
Трех ангелов ты разозлила,
Которых любила тайком.
А песенка не бесконечна.
И в небе растаял орел...
И плюшевый твой человечек
Хотя бы тебя не подвел.
107.
Это майское лето - в подарок,
За написанный ворох стихов...
Черновик почернел от помарок,
Замутилась душа от грехов.
Но природа устроена славно.
Есть на ней воскресенья печать.
И приду я к отцу Иоанну,
Что умеет любить и прощать.
Под небесным покровом Царицы,
На одном из московских холмов,
Просветляются многие лица,
Омываются губкою слов.
И смотрю я на выцветших женщин,
На покрытые головы их,
Понимая, что все-таки жемчуг
Из даров вырастает морских.
И, пока не намыт, не посеян
В наших душах песок золотой,
Мы уходим легко в одиссеи
И ныряем в других - с головой.
Но всегда, сохраняя основы,
Заставляя нас жить не по лжи,
Прорастает в нас Новое Слово
Из глубин зачерствевшей души.
6-я ПОЭМА «P.S.»
"Это было в провинции, в страшной глуши.
Я имел для души
Дантистку, с телом белее известки и мела.
А для тела
Модистку - с удивительно нежной душой..."
Саша Черный ("Ошибка")
1.
Голодный мой голубь клюет твои строчки.
Как семечки, щелкает точки и даты.
Поет соловей. Спят мои ангелочки.
И мир многоликий пошел на попятный,
Своих испугавшись сторон и стараний...
Сухую траву подожгли, как архивы.
И вот разбирайся - с весной этой ранней
И с девочкой-августом нетерпеливой.
Когда умирает отец на закате
Ноль-три ноль-восьмого,
То худшего знака придумать нельзя...
А Рожденное Слово
Уже щеголяет в подаренном платье.
И первых картинок ему не хватает,
(Подставив плечо, заголяя лодыжку).
Наколота змейка. Она не летает.
И ползать не может. Но хочет - вприпрыжку.
И танец змеи, попирающей землю,
Сведен до простого ее содроганья
Казаться живой. Королевою Зеной,
Легко проходящей свои испытанья.
2.
Торопится лето войти без остатка,
Заставить засеять любовь и картошку.
Живые тела на коричневых грядках,
Потея, меняют свой цвет понемножку.
Кому нужен этот - болезненно-зимний?..
Разденьте любого! И каждая складка
Свидетелем станет разорванных линий,
Чьи входы - ладонь, окончание - в пятках.
Как будто мы все на невидимых нитях -
Суровых, серебряных, медных и прочих,
Протянутых с неба, торопимся жить и
Себя воспеваем в акафистах строчек.
И эти молитвы, заклятья, проклятья
Запишутся небом на солнечном диске...
Сезон открывается новых понятий
Деления светом - на дальних и близких.
3.
Так дальних читают легко по ладони,
Так близким - на лица глядят, досаждая...
Но только и проку, что тело заполнит
Какую-то часть твоего урожая,
Что собран руками, в подлунном и подлом,
Его и на год не хватило, конечно.
Из этих нечетных ночей я запомню,
Как плюшевый спит у груди человечек.
(А мой медвежонок рассыпался прахом)...
Что рот твой открыт, для Последнего Слова.
Что сердце твое зашлаковано страхом.
Что ты ни к чему до сих пор не готова.
Ты просто ложишься, как парусник в дрейфе,
Чтоб ветер поймать в паруса, и тогда же
Ты сразу отчалишь. И, если не сдрейфишь,
Дорожкой серебряной выйдешь туда же,
Куда на рассвете приходит, бросая
Чугунные цепи в кипящие струи -
Летучий Голландец. И девка босая
Воздушные с берега шлет поцелуи.
4.
Уходя - не уходишь. Незримые узы
Попрочнее канатов любых корабельных...
И смеются над нами охотницы-музы,
В со-владеньях своих, сторожа, безраздельных,
Нас - носителей света, заброшенных в чащи
Этих смирных миров, где идущие строем
Изливают свой яд в наши полные чаши,
Воздавая тем самым последним героям.
Дозаправка для тех, кто летит в океане,
Происходит всегда по серебряным шлангам...
И,Postscriptum, Argentum: чья буря в стакане
Станет вехой и даже событием важным?
108.
Девочка-Хиросима
Просто ты входишь в зиму
И начинаешь мерзнуть…
Ночью выводишь псину,
Рифмы вставляешь в прозу.
Ходишь куда захочешь,
Хвалишь себя красиво…
Голову мне морочишь,
Девочка-Хиросима.
Видишь, горшок с цветами?..
Там и земли-то – горстка…
С неба хлестать – стихами,
Прятаться – в перекрестках
Рук, городов, привычек…
В новеньких рукавичках.
Пальчики, как синички,
Музыку закавычат.
Слышишь, откуда эта
Музыка привозная?..
Где же твоя карета,
Рана моя сквозная?
Все затянуло гарью
С запахом керосина.
И оказалась тварью
Девочка-Хиросима.
Тварью с крылами – вместо
Слабого человечка…
Это одним – невеста,
А для других – аптечка.
Крылья твои промокли
В ночь песнопений Пасхи…
И, вытирая сопли,
Мы растираем краски.
Вот и за чашкой чая,
Снова друг друга дразним,
Словно бы отмечая
Утро стрелецкой казни…
Чтобы поймать минуту,
Что пролетела мимо…
И отпустить как будто
Девочку-Хиросиму.
109.
Годовалый стишок заколоть,
Возложить на Олтарь Интернета…
Тяжелей, чем бычок, наша плоть:
Ею кормятся - осень и лето.
Под копытами строчек глухих
Ничего не растет - пыль да копоть…
Черной краской - и волос, и стих…
В миг искусаны - губы и локоть.
Белый свет распадается на
От которых тошнит и корежит…
Ты больна, как родная страна,
Потому что тебя не тревожит
Ни отсутствие центра небес,
Ни качели скрипящего сердца.
Вот и ангел твой - маленький бес...
Да и песни твои - камни детства.
От которых не будет кругов
В тех мирах, где поэты - как боги…
Потому и над смыслом стихов
Думать нечего. Ложь - это слоги.
Что настолько легко (чересчур!)
Из тебя вылезают, плутовка,
Что твой киллер, двуполый амур,
Променял арбалет - на винтовку.
И стреляет с плеча и бедра
По поэтам и просто прохожим…
В тех, к кому до рассвета добра
Дева-Львица с шагреневой кожей.
110
Черная Звезда
Питание раздельное,
Отдельное жилье…
Звезда моя поддельная!
Я сам зажег ее.
И вот, кому ни попадя,
Она светить должна…
И никакая проповедь
Ей даром не нужна.
Но только карта звездная
Такой величины,
Что там, моя серьезная,
Непросто взять чины.
И тут, моя лукавая,
Во многом ты права,
На «бутерброд с какавою»,
Нацелившись сперва.
И с этого решения
Все решено навек…
Твой путь самосожжения,
Действительно, наверх.
В той части неба черного,
Закрытой и пустой…
Где ты, моя ученая,
Сумеешь стать звездой.
Открытой всеми заново,
Внесенной в каталог…
Но только свет твой, задолго,
Дойти с небес не смог.
Ты – Спящая Красавица
И Черная Дыра…
И всех, кто не раскается,
В тебя принять пора.
111.
Все написано не вами
И написано вчера,
Не черпайте черепами
Из хрустального ведра.
Разобьете все, что можно,
И чего никак нельзя…
Разовьете то, что сложно
Развивается, друзья!
Даже если встанет раком
Муза – или свистнет рак,
Все равно писать инако
Вы не сможете никак.
Ваши формы – устарели,
Ваши вопли не слышны.
И другие менестрели
Нашей родине нужны.
Этот жемчуг с кукурузой
Вам давно не по зубам…
И, хотя в сношенье с Музой
Вы вступали тут и там,
Ничего плохого в этом
Я не вижу, потому
Что желанье стать Поэтом –
Неподвластное уму.
Но особенно мне страшно
Видеть вас на полосе…
Нет, не встречной – а вчерашней,
Где такие же, как все.
Где без возраста, лица и
Даже пола (черт возьми!)
Вы становитесь листами
И вчерашними людьми.
112.
Душа взрослела с опозданьем
И обретала крылья-гири…
И становилось наказаньем
То, что всегда творилось в мире.
Он упрощался до предела
И становился страшно горек…
В его движениях довлело
Все беззаконье перестроек.
Он громоздил себя вслепую…
И с каждым часом проступало,
Что уходило вкруговую
Его безумное начало.
И в этой черной круговерти,
Когда нет выхода и вдоха,
Душа задумалась о смерти,
Что ей несла ее эпоха.
О снежном вихре новогоднем,
О новом цикле предстоящем…
И жизнь, пророчица и сводня,
Казалась сукой настоящей.
Но за спиной теперь мешали
Два неудобных ей предмета…
Подаренные, как скрижали,
Во исполнение Завета.