Мать атамана!
Вступление.
Ты помяни меня мой враг,
И добрым словом помяни,
Ибо достойным был казак,
Ибо смог мать свою спасти,
Он пал, он был убит врагом,
Не злобный и без жажды мщенья,
Пред ней склонился он челом,
И на смерть пал через мгновенье!
Мать долго по нему скорбила,
Во всем винила лишь себя,
И молча, долго слезы лила,
Ну почему же он, не я?
Письмо!
Атаман: Я вас прошу, я умоляю,
Не оставайтесь здесь со мной,
Оставьте крепость и бегите,
Куда-нибудь, но не домой,
Клянусь мы крепость не оставим,
Ведь битва не на жизнь, а на смерть,
И помните всегда, я с вами,
Костру мы не дадим погаснуть,
И если божья воля, пасть,
Так с честью ж братья упадем,
Ибо одна лишь в жизни страсть,
Страсть от того что мы живем.
Так знайте ж други, братья, мать,
Готов упасть я пред вратами,
Готов бороться я с врагами,
Но не осмелюсь я бежать!
Казаки: Мы полностью с тобой согласны,
Знай мы обнявшись упадем,
И драться будем с ними на смерть,
Даст бог войну переживем.
Изгнанник: Пусть изгнан я с родного края,
Пусть я не правым в чем то был,
Но скажет девушка младая,
Он пал в бою, ибо любил,
Он сделал много злодеяний,
И душу грязью он облил,
Да вынес много я страданий,
Тому всему моя вина,
И нет мне в жизни оправданий,
Пусть заберет меня война.
Атаман: Согласен нет тебе прощенья,
Ты не достоин этих слов,
Но вижу я твои мученья,
Это молва от страшных снов,
Ну, бог с тобой ты что-то понял,
Так защити родной свой дом,
Отдай обратно все что отнял,
И пред тобой согнется лом.
Казаки: Изгнанник что с тобою стало,
Ведь ты был как и мы, казак,
Да, сотворил ты зла не мало,
Но это лишь неверный шаг,
Осталось в сердце ль капля страсти,
Стремленья к счастью, к доброте,
Или все так же рвешься к власти,
К своей несбыточной мечте,
Зачем быть первым среди близких,
Посредь друзей, посредь родных,
Изгнанник как же это низко,
Хотел стать добрым среди злых,
Тем самым, сам остался злобным,
В дали и в сумерках один,
Ты был столь важным,
И столь гордым,
Не уж толь смог ты стать другим?
Изгнанник: Три года это срок не малый,
Я жил лишь думою одной,
Теперь я изгнанный, усталый,
Мне надоело быть собой,
Не ждите други оправданья,
Просто судите по поступкам,
И пусть прибавятся страданья,
Пусть помутнюсь сейчас рассудком,
Но я не сотворю ошибки,
Той что когда-то сотворил,
Нет на устах моих улыбки,
В руках моих нет больше сил.
Казаки: Изгнанник мы тебе поверим,
Кончай унылый разговор,
И в сердце мы откроем двери,
И впустим мы тебя во двор.
Атаман: Ну с чем пожаловал Гюрза,
Советник мудрый мой, восточный,
И чем порадуешь меня,
Опять своей наукой точной,
Иль будешь преданно служить,
Знамена чести защищая,
А может дольше хочешь жить,
От поля боя убегая!
Гюрза: Неправ ты добрый господин,
Ой как не прав,
Прости за хамство,
Но облик мой всегда един,
Всегда он гордый и он властный,
Я не способен предавать,
Я верен до конца тебе,
Готов убить, готов соврать,
Вы только прикажите мне.
Атаман: Ну, не бери все близко к сердцу,
Я очень дерзко подшутил,
Насыпав в рану каплю перца,
Я вас не очень разозлил?
Иль стал ты на меня озлоблен,
За ухмыленье все приняв,
От этих слов лишь злобой сломлен,
Чтоб усмирить мой пылкий нрав,
Ты хочешь чтоб я был наказан,
За свой невежливый язык,
Иль ты промолвишь своим гласом,
Что ты мол ко всему привык.
Гюрза: Хозяин вы конечно правы,
Обида кроется в груди,
Но это ваш язык и нравы,
И я обязан их простить,
Я был воспитан на востоке,
Щедра моя душа поверь,
И в самом маленьком истоке,
Готов открыть для всех я дверь.
Казаки: Ему мы верим атаман,
Ведь он проверенный на деле,
И в нем не кроется туман,
Ему мы верим без сом нений.
Атаман: Пусть знаете вы человека,
Хоть час, хоть месяц, хоть года,
Запомните одно на веки,
Не доверяйте никогда,
Бывает враг роднее друга,
Бывает сладкой клевета,
О, братья верьте лишь друг другу,
Так же как верю всем вам я!
Гюрза: О, казаки клянусь я честью,
Мужским достоинством клянусь,
Мы воевали с вами, вмести,
Мы пережили радость грусть,
И я не прятался за вами,
От вражеских, злодейских стрел,
Я ваши души не оставил,
Пусть я немного не успел,
Я сын горячего востока,
Не мог я дом не повидать,
Базар свой шумный суетливый,
За прелесть ту готов отдать
Свой пост, мешки полные злата,
Готов я жизнь свою продать,
Лишь взор направить бы к закату,
И в праве вы бранить, ругать,
Но если б обратилось время,
Спросите, что бы сделал я,
А я бы так же оступился,
Предателем бы стал Гюрза!
Атаман: Да, не просты твои слова,
Чую покинул не напрасно,
Ты не от страха убегал,
Ведь ностальгия это страшно,
Ты храбрый воин, без изъян,
И ты всегда со мной был честен,
В тебе не мало страшных ран,
И мы когда-то были вместе!
Изгнанник: Чего ж мы ждем, о повелитель,
Пред нашими вратами враг,
И почему бы не убить их,
Ни сжечь, ни спрятать с саркофаг!
Атаман: Ты предлагаешь с ними биться,
Подвергнув женщин и детей
Ты просто глянь на эти лица,
Сможешь пожертвовать ты ль ей,
Своей любимою женою,
Или отправишь сыновей,
На смертный бой, на бой кровавый,
На бой озлобленных людей
Изгнанник: Господь, ну что же я промолвил,
Я не обдумал что сказал,
Простите, матеря и жены,
Простите, дети я не знал,
Просто от лиц скупых и злобных,
В минуту разум охладил мне, страх,
Я в тот же миг поклялся богу,
Что мы врагов раскрошим в прах.
Казаки: Дети и жены, убежали,
Благополучно все спаслись,
Но ваша мать еще осталась,
Кричала, что погубит жизнь,
С печальным и стеклянным взором,
Со страхом в сердце и в груди,
Она противилась бежать,
Велела вас к ней привести,
Слезами горькими просила,
Чтоб вы остались рядом с ней,
Она молила все сильней!
Атаман: О, братья казаки, о други,
Достанем шашки, встанем в ряд,
И вспомним старые заслуги,
Средь вас погибнуть буду рад,
О, мама ну бегите ж с богом,
Не мало крови будет здесь,
И вспоминайте добрым словом,
Если паду в бою за честь.
Мать: Не смею я, оставить чадо,
Я с ним паду в бою с врагом,
Я мать мне ничего не надо,
Только лишь с сыном быть бы рядом,
Люблю тебя я всей душою,
Позволь остаться, не гони,
Хочу быть рядом лишь с тобою,
Я не могу уйти, пойми!
Атаман: Нет, не позволю, уходи,
Беги, не смея возвращаться,
Пойми, гоню из-за любви,
Не буду я с тобой прощаться,
Ты помни, знай, ты верь и жди,
Что расставания не вечны,
Мой облик в сердце сохрани,
И жить я буду бесконечно.
Казаки: Послушай мудрый атаман,
Прости, но мы прервем беседу,
Да, в твоем сердце много ран,
Но ты нам обещал победу,
Враги крадутся к нам все ближе,
Из тьмы, вонзают в спину нож,
О, мудрый атаман пойми же,
Для них жизнь человечья грош!
Мать: Здесь суждено тебе остаться,
От братьев ты не убежишь,
И горько мне с тобой проститься,
Что ж сделать, если ты велишь.
Атаман: Мама простимся ж улыбаясь,
И с доброй думой в голове,
Верь, я вернусь, я постараюсь,
Сейчас мы будто в страшном сне,
Но знай, наступит скоро утро,
И пробудимся мы с тобой,
Поверь, все это было будто,
Не в доброй сказке, да не в злой.
Казаки: Держитесь грозные создания,
Мы не сдадимся просто так,
Пусть сей последнее свиданье,
Запомним мы на век, и враг
Не одолеет наши души,
А тело он в костре сожжет,
Я захлебнусь водой на суше,
Но дух мой вечность проживет.
Гюрза: Про мать хочу тебе сказать,
Она вернется, сердцем чую,
Да атаман ты должен знать,
Она не знает на какую
Беду оставила тебя,
Взявшись за голову седую,
С ланит ее, лилась слеза.
Изгнанник: И мать твою я сожалею,
И понимаю я тебя,
Прости, но поджимает время,
И знай сейчас нам ждать нельзя.
Средь нас упали наши братья,
За близких, жен, за матерей,
За то чтоб наша честь казачья,
Была все крепче и сильней!
Стрелок: О, атаман подвинься ближе,
Мне в грудь ударила стрела,
Ты поклянись при всех скажи же,
Что будет жить моя семья,
Сей слезы на глазах от боли,
Но не от вражеской стрелы,
Ибо я жил всю жизнь вне воли,
Счастья не ведали они,
Скажи жене, она мне люба,
Сынку, дай за меня совет,
Похорони меня у дуба,
И передай семье при…...!
Атаман: Ну что друзья падем же вместе,
Гюрза подтачивай кинжал,
Изгнанник вынь кА шашку с честью,
Пусть этот бой охватит жар,
Братья начистим с вами ружья,
Подымим старый пулемет,
На смерть пойдем, но вместе дружно,
Ибо нас родина зовет!
Казаки: Все звонче конные копыта,
Они разбили ворота,
Открыть огонь и вынуть шашки,
Всем встать на прежние места.
Гюрза: О, враг ты мною уважаем,
Ты горд, ты мужествен, силен,
Я нашей встречей ожидаем,
Я страстно в деву был влюблен,
Но нас разъединила битва,
Всему виной остался ты,
И словно нить порвала бритва,
Так же разрушились мечты,
За это буду я готов,
Тебя послать на небеса,
Ради того чтоб рядом вновь,
Со мной любимая была.
Изгнанник: Падите, от сей страшных ран,
Сквозь землю родную, падите,
Не возвращайтесь больше к нам,
И в страхе, в ужасе бегите.
Атаман: Гюрза, возьми мое письмо
Клянись, что матери отдашь,
Если паду в краю родном,
Если сей бой не станет наш.
Казаки: Открыть огонь, поднять знамена,
И всех, толпою положить,
Похоронить врагов у клена,
Нам этой битвы не забыть.
Мать: О боже свисты пуль сильнее,
И стон от боли старых ран,
А крепость дальше, все мутнеет,
Сильнее начался буран,
Сынок, зачем же ты остался,
Зачем меня усердно гнал,
Зачем ты так бранил, ругался,
Крики! Не уж толь ты упал?
Атаман: Сразим врагов не звоном шашек,
Не грозным выстрелом ружья,
Сразим их сильным духом нашим,
Ведь в битве нет слова ничья,
О, братья, други вот приказ мой,
Открыть сей стойкие врата,
И вырыть ямы для засады,
Иначе биться нам нельзя!
Казаки: Это, конечно же, опасно,
Но твой народ всегда с тобой,
Так ройте ж ямы быстро страстно,
И вступим мы в последний бой.
Изгнанник: Пора и мне бы подточить,
Свой старый именной кинжал,
Придется крови нам пролить,
Как я от этого устал!
БОЙ!
Атаман: Открыты наши ворота,
Готовы с вами мы сразиться,
И зря вы ринулись сюда,
Здесь ваша смерь, тут вы помрете,
Здесь ваша цепь на нас порвется.
Гюрза: О, атаман гляди на война,
Вон тот, что первый на коне,
Странно он брата мне напомнил,
Скажи где ж злато ваше, где?
Отдай его, и я уеду,
Я сберегу ваше добро,
Ибо не выиграть вам победу,
Просто не выиграть вот и все!
Атаман: Гюрза не уж толь ты предатель,
Не уж толь встанешь против нас,
О сын востока, о спасатель,
Гюрза, ведь видит чистый глаз,
С небес он видит, он накажет,
Не стоит, опусти ружье,
Кроме меня никто не скажет,
И не простит тебя никто.
Гюрза: Да, ты не сдашься просто так,
Ах, ну какой же ты глупец,
Ты сделал свой неверный шаг,
Я предлагал отдать ларец,
Гори в аду, о гордый воин,
Ибо враги твои страшны,
Да, нас когда-то было двое,
Но меня дерзко предал ты,
Я был достойный, храбрый, верный,
Но вдруг покинул я тебя,
И тут же слух пустил ты первый,
Что предал, мол, тебя Гюрза,
А я обиды не прощаю,
Ты знаешь наш святой закон,
И я твои законы знаю,
Ибо поэтому я зол!
Изгнанник: Гюрза, фальшивая змея,
Я сразу понял, кто ты есть,
И слух, по свету разглашая,
Это я принимал за честь!
Атаман: Изгнанник, да не уж толь ты,
Готов взять на себя огонь,
И лишь из-за слепой мечты,
Ты вступишь с ним в последний бой.
Гюрза: Сыны востока, братья чести,
Сразим предателей к земле,
Пусть в страхе упадут от мести,
С клеймом позора на челе!
Пусть стопчут конные копыта,
Их хладные тела в пыли,
Пусть слышат их потомки зовы,
Где-то в сознании, вдали,
И не оставит их та дума,
О том, как падали отцы,
И как их жизнь была угрюма,
Кого же предали они!
Атаман: Вот мой приказ, убить Гюрзу,
За столь уверенную фразу,
Ты сам создал себе беду,
И как же я не понял сразу,
Да, ты силен, я вижу это,
И этим очень потрясен,
Но ты продался за монету,
Ты страстной яростью сражен!
Изгнанник: Падите, грязные потомки,
Своих безжалостных отцов,
Пусть будут речи ваши звонки,
Но нет средь вас таких борцов,
Кто бы сражался за свободу,
За честь, за родину свою,
Смешны вы нашему народу,
Глупо за злато пасть в бою.
Казаки: Пусть казаки воюют храбро,
Пусть им, и стрелы не страшны,
Но братья все же погибают,
И с ними гибнут их сыны,
Земля, пропитанная кровью,
Теперь для всех будет святой,
И после гордо скажут войны,
Что честь для них прийти домой,
Ибо на сей земле горячей,
Погибло много казаков,
За другом свою плоть не пряча,
Жизнь был за нас отдать готов.
От автора: Пред крепостью, та, что у Дона,
Погибло много казаков,
Они погибли пав в бою,
Ушли на небо за отцов,
Их своей грудью защитив,
Ради спасенья матерей,
Они на этом месте пали,
За братьев пали, за друзей!
Атаман: Ведь не за правое то дело,
Убил ты сотню казаков,
И твое сердце онемело,
От этих злых и алчных слов,
От вечных мук и злодеяний,
Твоя душа полна страданий,
Не зная сладких упований,
Ты жил лишь думою одной,
В душе держал лишь жажду мщенья,
И ибо нет тебе прощенья!
От автора: Раздался первый громкий выстрел,
Но не задет был атаман,
От злобной грозной перестрелки,
Висел над крепостью туман,
Кончилась лента в пулемете,
Картечи, грозный шум затих,
Сыны востока, вы помрете,
После, враги подняли вихрь,
Казак что голосил сей фразу,
С землею первый был сравнен,
За свой язык ты стоптан сразу,
С такими дерзкими глазами
Гюрза на труп направил взор,
Хладное тело ощущая,
Промолвил, ах какой позор!
Гюрза: Сильны вы духом, но не мощью,
Вам не сразить мои войска,
Мои воинственные други,
Для вас как дуло у виска.
Изгнанник: Своею шашкою родною,
Я разрубил не мало тел,
Сломил стремительной стрелою,
Пришел к тому, к чему хотел.
Пролил не мало черной крови,
Разбил не мало я сердец,
Я пред тобой не пустословил,
Пусть будет горьким мой конец.
От автора: С такими дерзкими словами,
Изгнанник шашкою махал,
Но тут раздался громкий выстрел,
И конь с испугом ускакал,
И хладный, бледный стал изгнанник,
И на земле родной упал,
Рукой прижал больную рану,
И голос вырвался с груди,
Я не изгнанник, я исправлюсь,
Простите други казаки,
Пусть я в аду как грешник сплавлюсь,
О, щедрый атаман прости,
Упал с последними словами,
Тот, всеми изгнанный казак,
И все же он остался с нами,
Забыв про тот ужасный мрак.
Атаман: Изгнанник, я тебя прощаю,
Прошу, и ты меня прости,
И что ты пережил, я знаю,
Ты кровью искупил грехи,
Так бы и мне пора пролить,
Немного жаркой, пылкой крови,
И смогут ль лаврами увить,
Ели заметное надгробье.
Гюрза: Братья постойте, прекратите,
Пустую, глупую стрельбу,
Не смейте трогать атамана,
Он мой, я сам его убью!
Мать: Нет, не позволю, убирайтесь,
Оставьте сына моего,
Возьмите жизнь мою и знайте,
Что я погибну за него.
От автора: В минуту страха, все сомлели,
Гюрза не смел, и размышлять,
О том, как опустить ружье,
Или как из него стрелять,
Все были словно под гипнозом,
Стояли все, не шевелясь,
А мать роняла дальше слезы,
Кричала, я готова пасть,
И вынув шашку, атаман,
На встречу к матери бежал,
И воин названный Гюрзой,
Левой рукой достал кинжал!
Под ноги к маме атамана,
Так дерзко, злобно он метнул,
Промолвив, нет вам всем пощады,
Здесь брат мой вечным сном уснул!
И в мать его, ружье направив,
Навел прицел востока сын,
И руку правую расслабив,
Закрыв глаза, курок спустил,
Но верите, иль нет, успел
Пред мамой прыгнуть атаман,
И со свинцом в груди присел,
Он, крепко взявшись за кинжал,
С последним вздохом из груди,
Промолвил, я вернулся к вам,
Теперь все беды позади,
Смотри, рассеялся туман!
О ТОМ ХОТЕЛ Я РАССКАЗАТЬ,
КАК ЛЮБИТ СЫН РОДНУЮ МАТЬ!
Душа пуста.
Теперь в душе моей как в бездне,
В ней нет начала, нет конца,
А чтоб случилось с ней, ну если,
Роман бы мой не начался,
Иль если б я его не кончил,
Если бы смысл упустил,
Шашка казачья стала б звонче,
Гюрза бы, друга не убил,
И мать не стала б убиваться,
Но вот роман, он предо мной,
И атаман не смея сдаться,
Опять вступил в последний бой,
Я долго думал и пытался,
Сравнить себя с тем казаком,
Что маме, всем святым поклялся,
Что не оставит отчий дом,
Ровняешь с нашим поколеньем,
Героев, тех, других времен,
И смотришь с ужасом и мленьем,
На то, как человек сражен,
Потоплен он в ужасном мраке,
Ему нужны вниманья знаки,
Готов он жизнь, отдать за даму,
Ибо с любимой жаждет быть,
Но побоится пасть за маму,
Ведь смерть, может разъединить,
И испарить ту жажду страсти,
Тот смысл жизни для него,
С такою, пылкой жаждой, к страсти,
Он мать подставит под ружье!