Изумрудно, как алоэ,
порожденье ассиметрий –
мчалось чудище лесное,
морду вытянув по ветру.
Хвост болотами испачкан,
шкура вся в шипах и ранах –
чудо-юдо, пастью лацкнув,
выскочило на поляну.
Здесь, от молний ошалевший,
оглушён и обморочен,
я стоял. В руках вспотевших
таял аленький цветочек.
Страшным чудищем поганым
сбитый с ног в опадник рыжий:
«Что ты сделал, окаянный?!» –
через громы я услышал.
И, собрав осколки воли,
зверю крикнул, пусть несмело:
«Ты – не чудище лесное,
ты – мои душа и тело!
Неужель тебе чащобы
виртуальные по вкусу?
за тобой пришёл я, чтобы
ты опять ко мне вернулся».
Засмеялось чудо-юдо,
отмахнулось лапой мшистой:
«Выбирай, мешать не буду.
Только вновь не ошибись ты.
Хочешь – будь красив и строен,
но с нутром темнее ночи,
или зверем, но с душою,
словно аленький цветочек…»
…Долго-долго на поляне
выбирал себе себя я,
только выбрал.
В шкуре рваной
страшен я и неприкаян,
и всё время жду кого-то,
чтоб со свистом, хищно, ретро,
проскакать через болота,
морду вытянув по ветру.