Переводчик разложит полдень по словам, тёплым, порою невнятным, но и в них – нежность к люду, что греется неторопясь – суббота ведь – под этим полднем – бесконечным окном в бесконечное же сегодня. Фиолетовый змей неохотно, но всё же всё выше поднимается в воздух к восторгу его хозяев – моих сыновей и их новых приятелей, соучастников медленного полёта – чернокожих, светловолосых, кареглазых, говорящих гортанно, смеющихся оттого, что в небе – большие крылья на нитке... Дорогие мои, красивые люди. Я, кажется, больше уже не могу. Что же сердце так счастливо плачет в предчувствии влажного ветра! – хочет рассказать или там спеть уже, что ли... Хотя, всё же известно. Ему-то уж точно, известно,о вас. О том, что в каждой (каждой!) душе, и в каждых глазах, и на каждых губах, и даже на пальцах, что трепетной стаей опускаются на столы и колени – благодарность за этот полдень, за это тепло, за свет, непостижимый, родной, струящийся с неба к нам. За то, что сегодня суббота, а завтра – встречаем царя. И поэтому - с вечера начистит трубу лабух полночных ангаров, винодел с заветной бутыли
пыль сотрёт рукавом, мальчишка загадает желание, засыпая под одеялом цветастым... Но я-то, я-то должен спрсить. Комната, дверь на ключ – два оборота, шторы прикрыты.В памяти (тоже под замком) – лица, лица и голоса. Так вот, я хочу спросить Тебя: «Для них-то всё это бесплатно, верно?»