Она была. Вот именно была,
она была бела, как снег, как сахар,
она свои доделала дела,
в последний раз дала... и всё, на Запад.
Уехала, умчалась, улеглась,
укуталась, как уточка уткнулась
в кормушку грёз, и сеточка у глаз
устало и уныло натянулась.
Ну что ж, за ложь последует правёж,
как ни итожь, одно и тоже гложет,
когда уйдёшь за здорово живёшь,
желанье жить в нас дешевеет тоже.
Но не грусти, набрав слезы в горсти,
отправь на рейд мой пресловутый рейдер
и на разлуку просто попроси
не презирать к тебе попутный ветер!
В конце концов, я тоже молодцом,
я за тобой свой Цельсий не покоцал,
не подлецом, но виноват лицом
что целовал, но не воспел, как Моцарт.
Слова свивал и скрылся за слова,
с опаской страсть, стыдясь, не сговорились,
и сам я здесь, как где-то ты сама
зубришь язык украинско-российский.
Но всё пройдёт, и только этот вот
осенний дождь над рощей знает точно,-
в холодный пот небесный эхолот
бросает, нас не находящий ночью!
Живём ещё оставшимися в нас,
двумя-тремя, но искорками веры,
что рейдер мой не выполнит приказ
послать на дно скорлупку каравеллы!
Она была. Вот именно была,
она была бела, как снег, как сахар,
она свои доделала дела,
в последний раз дала... и всё, на Запад.