1.
На Киренаике, на Крите,
В любом краю,
Как заклинанье повторите –
Я вас люблю…
И средиземноморский, пряный,
Проснётся рай;
С волной упрямой, дерзко-пьяной,
Не умирай…
Забудь гиперборейский морок –
Забудь, забудь,
Когда тебе уже за сорок,
И ясен путь,
Ты начинаешь верить свято,
Что вот он – был…
Я вас люблю… любил когда-то…
Я не забыл.
2.
Рай похож на пейзаж идиллический,
Там на фоне античных руин
Пасторальные овцы в количестве
Двух десятков, а пастырь – один.
Он играет на дудке задумчивой,
Он – Адам, и над ним – благодать…
Ветерок откликается влюбчивый,
И до Бога рукою подать.
Так и было, я помню, и с нами-то:
Мы за шахтой бродили, а там
Две-три шпалы сколочены намертво –
И плывём по фенольным прудам,
Террикон усечённой громадою
Нависает над лесом, и наш
Путь неясен. Вот это и радует.
Идиллический, в общем, пейзаж.
И потом, убегая с собрания
Комсомольского, с сумкой в руке,
Мы боялись, но знали заранее –
Счастье с нами всегда налегке…
Вспоминаю строения блочные,
Что мне скажет художник? Ему
Всех дороже картины барочные
И Везувий в закатном дыму.
3.
Мимо повивального института,
Университета проходим мимо,
Неопределима сейчас минута
Или удивительно растяжима –
Можно рассказать о себе полжизни,
Глянешь на часы – словно время стало,
А душа далёкой своей отчизны
И не покидала.
Потому, что рай, как сказали, – время,
Данное тебе для души летучей,
Лишь оно зачтётся, но к этой теме
Мы ещё вернёмся, пока ж не мучай,
Дай наговориться, нацеловаться,
Дай тебя наслушаться… мало… мало…
Врут часы, торопятся, суетятся.
Время стало.
4.
Ходит стража по стенам широким,
Стережёт непроглядные сны,
Смотрит сверху недремлющим оком
Светло-серый обломок луны,
В чёрном сквере живёт безмятежность,
Я уже на себя не похож –
Где моя близорукая нежность,
Где моё нетерпенье и дрожь?
Я – не этой ли ночи опричник? –
На безумный готов беспредел.
Я – любви хорошист и отличник,
Неужели её проглядел?
Кто поможет мне, кто мне подскажет? –
Только утро, когда сквозь окно
Солнце маслом подсолнечным ляжет
На постель… только утро одно.
5.
В этой стране, где Бориса-Глеба
Помнят за то, что убиты братом,
Жить, не хватая звёзд с неба,
И с государственным аппаратом
Дел не иметь… Словно стриж, сойка:
В Питере – летом, зимой – где-то,
Скажем, в Малайзии, там столько
Солнечных дней, что всегда лето.
Утром пойдём на залив, ляжем
В тёплый шезлонг – не усни, жарко…
Мы породнимся почти с пляжем
И не уедем назад – жалко
Доброго медленного азиата
В синей чалме перед нашей дверью…
Если случится со мной когда-то
Нечто подобное – не поверю.
6.
Ни кипарис, ни лавр, ни сладкий финик –
Привычный корм кудрявых верблюжат,
Ни тополь серый – миллион соринок
Летят вдоль улицы, качаются, дрожат…
Ни облака в морской лохани плоской,
Ни холода сияющих вершин,
Ни айсберги над лодкой эскимосской –
Как этот мир велик и нерушим!
Какая в нём блистательная нега,
Как жарок жар, как неподвижен снег! –
Ничто нигде не помнит человека,
…не нужен человек.