***

Мария ВИРГИНСКАЯ

ЕВАНГЕЛИЕ

(пьеса-поэма в трех картинах)


Перед занавесом быстро проходит бродяга. За ним бежит Мария, кричит: «Подожди! Подожди!». Бродяга не оборачивается. Растерянная Мария останавливается, вытирает слезы.

МАРИЯ:
Не судить об этой правде –
Правды той не существует.
Принимайте Богоматерь
За девицу и святую.

Медленно подходит Иосиф, обнимает Марию, уходит за занавес.

МАРИЯ:
Развалились камни ночи
Под напором страсти буйной.
Если любит – значит, очень,
И возьмет к себе. Любую.
       На постель свою усадит
       И, лаская, сдернет платье.
       Не осудит Богоматерь
       За порочное зачатье…

Мария и Иосиф скрываются за занавесом. Занавес поднимается.


КАРТИНА ПЕРВАЯ

Берег моря. На песке кружком расположились апостолы. Чуть поодаль на камне сидит Христос, окруженный женщинами, с аппетитом ест. Невдалеке Петр удит рыбу. Между группами – обращаясь поочередно к апостолам, женщинам, Христу, Петру, зрителям – расхаживает Анна.

АННА (шутливо и кокетливо):
Узнал сатрап и римский плебс,
Что бродит средь людей
Мирскому злу в противовес
Отъявленный злодей.
Одет в заношенный хитон,
Небрит, длинноволос,
Назвался Богом и Христом
Неведомый Христос.
Не мир, но меч несет он в мир,
Надежды бередя,
И спорит с умными людьми
На людных площадях.
Воспет апостольской ордой,
Суля то гром, то нимб,
Он вхож в любой еврейский дом
И чтим, как весь Олимп.
И в доме этом в час ночной,
Не осужден никем,
Не брезгует чужой женой
Улыбчивый аскет.
Он якобы добро творит,
Но люди говорят,
Он императора и Рим
Поносит почем зря.
Лук променял он и стрелу
На меткие слова.
Он крылья римскому орлу
Грозится обломать!
Грозится злобный бородач
Поля устлать золой,
Засеять смрадом города…

ХРИСТОС (смеется):
Мой Бог, какая ложь!

АННА:
Намерен править он страной,
До трона снизойдя.
Всю ночь он будет пить вино
В компании бродяг…
Вставай, сатрап, страда не ждет –
Повергни в дрожь святых:
Наш человек, Искариот,
Закрался в их ряды!
Вскипел сатрап! Вскочил сатрап!
Сатрап издал приказ:
Трубить подъем! Не ждать утра!
Схватить бунтовщика!
И чтоб сияние зари встречать ему в тюрьме!
Воздвигнет благодарный Рим сатрапу монумент!
Найти, схватить и повязать!
Подать его сюда,
И пусть он кается в слезах!

ХРИСТОС:
Какая ерунда!

АННА:
В глухой ночи, в тюрьме сырой
Учи добра азы!
Я покажу тебе добро –
Попомнишь, сукин сын!
Сиди на хлебе и воде!
Цари в пустыне тьмы!
Я покажу тебе, злодей,
Как волновать умы!
Где, сукин сын, твой Бог-Отец?!
Слеп?! Глух?! Надрался?! Спит?!
Тебя на Пасху на кресте
Я разопну, бандит!
Но не крестом грозить Христу,
И, честно отстрадав,
Вознесся ввысь бессмертный дух…

ХРИСТОС:
Какая ерунда.

ПЕТР:
На голубом рассвете,
В шлюпке, на гребне моря,
Рыбу ловил я сетью
И о добре не спорил.
Что правда по мне, что кривда –
Я к морю брел на заре,
Да жарил свою ставриду
На рыжем дымном костре.

ИОАНН (следя за реакцией Христа, дабы вовремя прекратить излияния, если они тому не понравятся):
Жизнь, как ты переменилась!
Закипела лава в тигле.
Нам извечное открылось,
Мы безмерное постигли!
В темноте умов светало.
Аллилуйя алым зорям!
Изначальное предстало
Изумленным нашим взорам.
Осанна ласковым пророкам!

Христос разглядывает Иоанна, словно приценивается к нему.

ВАРВАРА (перехватив взгляд Христа):
Так не пророков лестью покоряй!

МАТФЕЙ (апостолам, у них свой разговор):
Я грабил по большим дорогам.

ХРИСТОС (безразлично, продолжая есть):
Мне дверь любого дома отворят.

ИОАНН (Христу):
Светом разума владея,
Доведи до луга стадо!

МАРК (апостолам, хохоча):
…вырывалась иудейка
из объятий конокрада!..

ИОАНН (интересуясь реакцией Христа, а не Марка):
Подлость слабому по силам.

МАРК (не слыша):
…угрожала выдать страже,
Проклинала, голосила…

ХРИСТОС (невозмутимо):
Ни одна мне не откажет.

ПАРАСКЕВА:
Непорочному хвала!

МАРФА:
За тебя сойду в могилу!

МАРК (ехидно):
Что родит такую силу?

ХРИСТОС:
Вера. (одному Иуде) То, чем так я слаб.
Зернам колоса не набрать,
Не вскормить никакими правдами
Семена, семена добра,
Что в дорожную пыль попадали…

ВАРВАРА:
Уповает в пустыне голос,
Стонет.
У обочины серый колос
Сохнет.

ХРИСТОС:
Урожай пожинает страх.
Посеянные на болоте,
Вы никогда не прорастете,
Семена, семена добра!..

ВАРВАРА:
Белый голубь растаял бликом
В небе синем.
Урожаи предсмертных криков
Жать трясине.

ХРИСТОС:
Не развеют мой прах ветра,
Возвращусь я в мой мир свободным,
Коль падут семена добра
В пашни помыслов благородных.

ПЕТР (вполне согласный с Христом):
Создал наш Учитель братство,
Чтобы с корнем рвать богатство!

ЛУКА (подхватывает):
Шагая с ним на мир войной,
Мы как за каменной стеной!

МАТФЕЙ:
Да будет день! Да будет ночь!
А ну, давай сюда зерно!
Пока не хлынул дождь стальной,
Залей-ка глотки нам вином!

МАРК:
И от казны ты дай-ка мне ключ:
Я блага перераспределю.
И не ори! И не бледней!

ХРИСТОС (как бы между прочим):
Нет сахара в твоем вине.

АПОСТОЛЫ (поняв учителя в прямом смысле слова, одобрительно хохочут, пьют, поют):
Моряк лихой, корсар лихой,
Прощайся с кораблем!
Махни на золото рукой –
День судный недалек!
Мне отопрут, лишь постучу:
Люби, корми, пои!
Во сне не снятся богачу
Сокровища мои!

ИОАНН:
Я не кричу в кошмарных снах,
Беспечно молодой:
Хозяин даст мне в путь вина,
Овцу, хитон и дочь!

МАРК:
Брожу в сандалиях чужих
По шумным городам.
В конце пути за эту жизнь
Не страшно пострадать!

МАТФЕЙ:
Не раз бывал я казнен молвой
И не тысячу раз рисковал.
Осталась соломенной вдовой
Деревянная чья-то вдова.
Мой атаман велел: иди!
Высыпай в пашню зерна добра!
Мой атаман, ты – впереди,
Ну, а мне за тобой в самый рай!
Мой атаман был вздернут вчера,
На кого ж мне теперь уповать,
Коль ждет меня по дороге в тот рай
Деревянная чья-то вдова?!

ЛУКА:
Дави вино, пеки свой хлеб,
Свободы не познавший,
И у скотины в кабале
Вставай с утра пораньше!
Над изголовьем бед повесь
Разбитые подковы.
Копи добро своей вдове
У мельницы в оковах.

ИОАНН:
Кто стыбдил гвоздь?! Кем съеден гусь?!
Зато собака – злая!!

ЛУКА:
Такую долю и врагу
Я впредь не пожелаю!

МАРК:
Неведом нам закон «Мое» –
На всех дели ковригу!

МАРФА:
Стирайте ветхой белье!
Варите мамалыгу!
Кудахчи, курица, в дому,
Не зная, кто и что ты,
Пусть бьет тебя твой пьяный муж,
Уставший от работы!

МАРК:
А мы хотим свободы!

ВСЕ:
Свободы! Свободы!

МАТФЕЙ:
Мы отстоим свои права…

ИОАНН (подхватывает):
В любви! Мечте! Работе!

ПЕТР (ни к кому не обращаясь):
А поведут колесовать,
Вы то ли запоете?

МАТФЕЙ:
Делись последним калачом,
Пока не стал я зол, как черт!
А разойдусь – пиши пропало…

ХРИСТОС (жестко, но по-прежнему невозмутимо):
Пара серебряных бокалов.
(неожиданно в тон апостолам):
Ты спер на днях свинью, свинья,
Не для меня, а у меня!

МАТФЕЙ:
Да чтоб им не изведать мира –
Я больше дал!
Взял я одну головку сыра,
Твою ж туда!..

ХРИСТОС (сквозь зубы, с презрением, переходящим в раздражение):
Клеймом горят на Божьем сыне
Пропажи…

МАРК (возмущенно):
А нам не день брести пустыней,
Не жравши!

ХРИСТОС:
Солнце, какую ты тьму взрастило!

МАРК (подходит вразвалку, останавливается, подбоченившись):
Учитель, а ну, покажи, каков ты!

Христос охотно принимает вызов. Борется с Марком. Все с интересом следят. Христос хватает Марка за кисти рук, тот с воем опускается на песок.

ХРИСТОС (гордо):
В этих руках неземная сила.
(Иуде): Они разгибали прутья решеток

МАРК (апостолам, оправдываясь за поражение):
Не пальцами руки сдавил – оковами.

ХРИСТОС (чрезвычайно довольный собой):
Похрупче противников впредь выбирай.
Я, милое чадо, руками голыми
Троих легионеров… выдворил в рай.

МАРК (согласно, но безрадостно):
Да… Коль захочешь – вмиг задушишь.

МАРФА (негодуя):
Ты – убивал?! Святой?! Провидец?!

ХРИСТОС (усмехается):
Спасая жизнь, я спас их души.
Они, надеюсь, не в обиде.

ВАРВАРА (сурово, будто поймала на слове):
Ударят по одной щеке –
Подставь вторую для удара?!

ХРИСТОС (не считая, что его поймали на слове, сначала шутливо, потом то страстно, то иронично):
В те годы, что я был никем –
И по щекам перепадало…
Кто не отведал кулака,
Пощечину простит едва ли.
(Иуде) И уж не только по щекам
Меня на каторгах хлестали.
Зверели. Скалили клыки:
Зверей! Рыдай! Иль месть готовь!
А я смеялся в кулаки,
Кроившие мне лик святой!
Зверей, тираны и рабы!
Мости костями в тлен дороги!
Как вы отчаянно слабы,
Как вы глупы и как убоги!
Зверейте, толпы горожан –
Жужжи погромче, желтый рой осиный! –
Врагов пристало уважать:
Им рубят головы, а не рубцуют спины.
Враги не поползут на животе
Врагам под стать лизать ступни, рыдая,
Но уважать умеют только те,
Кто разумом и силой обладает.
Смеюсь! Кружи и жаль, осиный рой!
Я, человек, не опущу глаза.
Унизиться до битвы с комаром?!
Возненавидеть бешеного пса?!
Возненавидеть? Мстить? Я смехом мщу.
Мне – встать перед чурбаном на колени?
Мне – снизойти до самых сильных чувств
К ничтожествам, не стоящим презренья?!
Все, что ты можешь – бить. Так бей больней.
Ты эту боль перенести не смог бы.
Бей и смотри, насколько я сильней
И выше всей твоей животной злобы.
Все я переживу – и боль, и травлю.
Закрыл на ключ – так стереги замок.
Ударь по левой – правую подставлю:
Что ты достиг? Что доказал? Что смог?!
(успокоившись, улыбается воспоминаниям)
Был путь мой слишком неблизок,
Был слишком пылен и ал…
И все-таки! Все-таки бился!
И все-таки убивал…

ВАРВАРА:
Золотились дали
На исходе дня…

ХРИСТОС:
У реки нагнали
К вечеру меня.
Блеск мечей коротких,
Пьяные глаза:
Надевай колодки
И шагай назад!

АННА:
Кони громко ржали.
Вписаны в закат…

ХРИСТОС:
Веселее, парень,
Возвращайся в ад!

МАТФЕЙ:
Тем в цепях пристало
Изнывать под ношей,
Кто свободы алой
Отстоять не может.

МАРФА:
Дали обагрил закат,
Горы заточил…

ХРИСТОС (азартно):
И сверкнули коротко
Римские мечи!
Но оружьем этим ли
Алое отнять?!
Ночь в ущелье встретили
Я и три коня…
(уже серьезно)
Не раб, пусть пленен был и продан,
Я верю, в грядущее глядя:
Ничто не окупит свободу,
Но каждый свободе заплатит.
Я верую в золото свода,
Рассветного, полного солнца…
Свобода, свобода, свобода
Любить, умирать и бороться!

ВАРВАРА:
Бегите! Приказ уже отдан:
В безвестность уходят предтечи.

ПЕТР:
Свобода, свобода, свобода
Казнить, клеветать и калечить!

ЛУКА:
Планету измяли в походах…

ВАРВАРА:
Земля, стань суровой и честной!

ХРИСТОС (как молитву):
Свобода, свобода, свобода –
Бессмертная песнь Поднебесной!

АННА:
В грязи дотлевают солдаты…

ИОАНН:
Колонны стекаются к броду…

ХРИСТОС (страстно):
Я верю! Я верую свято
В свободу, свободу, свободу!

ИУДА (грустно улыбается):
Свободой душа разбита,
Покорная ей, не восстанет.
Свобода холодных, чистых
Ветров в мировом океане
Судовладельцам в убыток…
Свободное время, старюсь
Прибоем на берегу.
Стихия порвала парус
Свободных пиратских шхун,
Купца отплатив корсару…

ХРИСТОС (встряхивает его. В тон ему, но бодрее):
Не цеди вино запева:
Только чаши разных форм…
(отвлекая себя и Иуду)
Спой, вакханка Параскева,
Гимны сладостной Сапфо!

ПАРАСКЕВА (несогласно тряхнув головой, пускается в пляс):
Солнцу пылать,
Пока луна не зацвела!
А из села
Несется вслед собачий лай!
Трусит душа,
Ведет к добру, как на убой,
А в камышах
Меня, пылая, ждет любовь!

АННА:
Горит песок. Течет песок.
Летит – измельченный камень.
От нас ушел наш нищий Бог,
И стерт его след песками…

ХРИСТОС:
Удел нищих духом брести наугад:
Не так уж и плохо кормили вас светом.

АННА:
Я розу с балкона брошу к ногам
Философа и поэта, мечтателя и поэта…

ПАРАСКЕВА:
С высоты средневековья
Озирая Рима раны,
Выйдет в пятницу Прасковья
На подмостки балагана;
Устоялись нравы? –
Недолог штиль!
Боже, Боже правый,
За все прости!
Не вулкан, а лаву
В беде винить?
Боже, Боже правый,
Мы все грешны!
Где не отцов зовут отцами,
Белеют кружевом платки,
И на помосте бубенцами
Звенит румяный Арлекин.
Нет Бога-духа и Бога-сына,
Не спасена в огне душа!
Спешат молиться арлекинам
В закат к заутрене спешат!
Мой грим облеплен словесной пылью:
Простив, попробуй меня – спасай!
Но у Христа как у пташки крылья –
Умчался голубь в небеса!

ХРИСТОС (после паузы, и жестко и проникновенно):
Вставай от гнева сердцем на дыбы.
Учиться понимать – уметь дослушать.
Все начинается с борьбы
За собственную душу.
Навет окупит домыслы и склоки,
Все преступленья подлежат расплате.
Распутай узел собственных пороков
В науке постигать чужие страсти.
Пойди на голос, что скликает зло,
Спеша на бой, не берегись ударов,
И ты поймешь, кто поломал весло,
А кто неправильно поставил парус.
Чей трюм грозит залить вода,
Чье судно налетит на риф…
Своей бедой перестрадай,
В чужой беде свою забыв.

ИУДА:
Не всем борьбой рождаться для борьбы,
Не всем живыми выходить из боя…
Спасай любого – кто бы он ни был,
Как мало бы по-твоему ни стоил.
Учись давать отпор порочной тяге,
Умей любить и горы, и песок.
Шагай в пургу, счастливый и босой,
Отдав сандальи нищему бродяге,
Швырнув скупцу последний золотой.

Рев приближающейся толпы: Христос! Христос! Христос!

ИУДА (Христу):
Нарушен покой.
Домыслы громоздя,
Спорят на площадях:
Кто ты такой?
Там, под горой,
Что ты избрал на мою беду,
Спорят: когда догорит твой дух,
Грянет ли гром?!

ПЕТР:
Гром – звук пустой.

ТОЛПА:
Христос! Христос!

ХРИСТОС (встает навстречу толпе):
Вернитесь в отчий край,
Засейте отчий рай.
Добром прошу добра
И требую добра.
Покиньте отчий дом.
Да буду я Христом
Добра просить добром
На блюде золотом.
Забудьте отчий кров
За пригорошню слов:
Я знаю, в чем добро
И чем заплатит зло.
И не в небесный рай
Мне на заре пора…
Не бойтесь умирать
И требуйте добра!

Появляется толпа, предводимая старейшинами.

БОГАТЫЙ (забегает вперед, торжествующе):
Вот он – исчадье смут,
Бежавший гладиатор!

ПЕРВЫЙ СТАРЕЙШИНА (иронически):
Мы слышали, ты мудр
И неплохой оратор.

БОГАТЫЙ (радостно и заискивающе):
Щедрый Бог – как сокол гол!

ВТОРОЙ СТАРЕЙШИНА:
Для чего ты к нам пришел?

ТРЕТИЙ СТАРЕЙШИНА:
Что ты можешь предложить нам?

НИЩИЙ (издевательски):
Не сужу – так не судите!

ЧЕТВЕРТЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Творим же все, что захотим мы?!

ПЕРВЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Нет места на земле Фемиде?

ВТОРОЙ СТАРЕЙШИНА:
Ты заявляешь: не судите,
Да и не будете судимы?!

ХРИСТОС:
Судить?! Беспристрастно?! Ближних?!
Вендетта дворцов и хижин,
Кровавая горная месть:
На всех подсудимых не хватит скамей.
Чужое сердце бьет в твоей груди,
И кровь, и твердь порождены водой.
Суди другого только тем судом,
Которым согласишься быть судим.
Знай: зачитав приговор, между строк
Привел в исполнение ты свой порок.

БОГАТЫЙ (издевательски согласно):
Возлюби! Целуй! Лобзай!
Ублажай растленный сброд!
А за это двери в рай
Смерть тебе да отопрет!

НИЩИЙ:
В том раю нам рядом тлеть,
Но смиренье не по мне.
Может, возлюбить и плеть,
Что гуляет по спине?!

БОГАТЫЙ (подхватывает):
Все раздать и раздарить?
Вшиветь, голодая в вере?

ЖЕНЩИНА:
Без разбора полюбить
Всякого, кто лезет в двери?!

ХРИСТОС:
Шагавший под руку с бедой,
Постиг наверняка,
Чем отличается ладонь
От кулака.

ИУДА:
Сын земной небесного отца,
Возродившийся на муку и в муках,
Он пришел бороться за сердца.
Провалившиеся в трясину желудков.

ХРИСТОС:
Всем, кто прозрел – обитать в раю!
Беда – и золото, и гроши.
Распеленайте душу свою
И помогайте друг другу жить!
Спасите небо планете,
И твердь не обрушится в ад.
По-своему каждый беден,
По-своему каждый богат.
За мир к войне протрубил вам я,
И да не покинут раздумья вас!
Богач распят изобилием
На средокрестье стяжательства.
Несчастен неимущий
В бегах за черной коркой.
Несчастен всякий сущий –
Постольку и поскольку…
Кто горд, а кто унижен,
Кто все не смог, что мог.
Кто разумом обижен,
Кто не богат умом,
Кто честь достатку предал,
Кто страсти не познал,
Кто чувства не изведал,
А кто не ведал сна…
Один за всех в оплате,
Не ведая – зачем.
Мечтают: кто о власти,
А кто – о калаче…
(Задумчиво, после паузы):
Зальется карабин
В оплату всех обид…

ПЕРВЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Так, значит, возлюби?!

ВТОРОЙ СТАРЕЙШИНА:
Так, значит, не убий?!

ЧЕТВЕРТЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Все, что вещаешь – ложь!

ИУДА (горячо):
Как всякая новая даль!

ХРИСТОС (ласково улыбается чему-то своему):
Зло порождает зло.
Добро – добро… не всегда.
Послушайте звон подков!
Сердцами вглядитесь в лица!
Как трудно расти пшенице
На поле сорняков!
Зерно – открытая рана
Земли в ударах мотыг.
Кустистый, цветистый, рьяный
Сорняк сжирает мосты
Лопнувших от натуг
Человеческих рук –
Вершителей правосудья,
Воителей во жнивье…

ПЯТЫЙ СТАРЕЙШИНА (перебивает нетерпеливо):
А что ты знаешь о людях,
Молодой человек?!

ХРИСТОС (в тон ему, издевательски):
Тело: взвесь, осмотри, измерь.
Дух: прозревший, спящий, слепой.
Человек – то оплеванный Бог,
То зажравшийся зверь.
Человек с прописной, строчной –
Кто писал и о ком писал?
Человек – хитроумный Ной,
Строящий чудеса.
Одиссей, что искал беду
Под предлогом руна
На шальную свою башку.
Человек – это только дух!
Со строчной имена,
И сдирайте за сотни шкур!

ВАРВАРА (патетически):
Прощайся с женой и постелью!

МАТФЕЙ:
Набат в кузнях мозга витает.

ХРИСТОС (решительно и печально):
«Ты напиши мне в землю…» –
Я в небе ответ начертаю
Облаком, самым перистым,
Громом, автографом неистребимых,
Все, что услышать хотела ты,
Сын наш поверит однажды любимой,
Скажет, пряди ероша ей:
Вся суть – была ни была!
Дорогая моя, хорошая,
Зазвали колокола!..
Пора. Зов подков надвинула
Летящая роща шашек.
А что не сказал, любимая,
Любимой наш сын расскажет…
Седлайте коня для внука!
Не пробуйте досказать!
Устаньте терзать друг друга!
Вглядитесь себе в глаза.
Забудьте животный вой.
В борьбе побеждают – в смехе.
Я знаю о человеке
Все и ничего.

МАГДАЛИНА (невидимая в толпе):
Изумрудная ночь затонула у пирса рассвета,
Белокаменных статуй страсть почитателей не потревожит.
Винограданьем лавров и звоном далеких галактик воспета,
Синеводая Гея истоки и устья итожит.
Вдовьим кружевом труб опоясалась старая Гея,
Не тревожит ей слух реактивно-космический зов.
Счеты времени взяв, все считает, скупясь и бледнея,
Смолянистую кровь своих вечнозеленых лесов..
Нефть утробы корявыми прячет руками,
Купорос и селитру прижала к обвислой груди…
Закружило орбитой, и с бала добром не уйти
Старой Золушке Гее, доверенной людям богами.

ИУДА:
Земля, праматерь Птолемея,
Внуши своим сынам исток.
Пускай удерживает Бог
Тех, кто сдержаться не умеет.

ХРИСТОС:
Не отнимайте Бога у невежд:
Безвольным нужно на кого-то плакать.
Верховный ум – мерило их надежд,
Небытие – причина вечных страхов.

ИУДА:
Не всем вернуться в лаврах из похода,
Не всем набросить сеть на рой осиный…

ХРИСТОС (в поднявшийся гул толпы, особо – старейшинам):
Заткнитесь, сыновья ехидны!
Где дух живет, там есть Свобода!

Оборачивается к апостолам и женщинам и сразу переходит на проникновенный тон:

В той свободе воспеть меня.
Наше имя – Свобода.

ПЕТР (как бы про себя):
Гулко топает по камням
Ненасытная рота.
В шквале цифр кто ты был такой?
Мысли реют в ином начале.

ВАРВАРА:
Офицер замахал платком –
Выстрелы прозвучали.
Комком.
Разом. Четко, как один.

ЛУКА:
Дым застлали годы…

ИУДА:
Умер духа господин,
Палладин Свободы.

ХРИСТОС (желчно):
Посмакуйте, господа:
Пули не остыли.

ИУДА (мученически):
Но куда страшней, когда
Целятся в затылок…
Дайте заглянуть в глаза
Безнадежной были:
Но увяли паруса,
Пали да изгнили.
Закатилось знамя вниз
У ветров на стыке.
Револьверной пули взвизг
Прервался в затылке.
И не вспомнить – никогда! –
Путь надеждой долог,
Как вели меня туда
Желтым коридором.
Как вели, не довели,
Заискрились блики
Не вблизи и не вдали –
У тебя в затылке.
Все. Обломки на полу,
И не взять на правду
Револьверный краткий луч
По мишени-взгляду.

Христос подходит к нему, встряхивает, как бы возвращая к конкретному моменту.

ХРИСТОС:
Судите. Вера не подсудна,
А фанатизм – больных игра.
Мы только пахари, Иуда,
Нам урожай не собирать.

ИУДА (овладевая собой):
Явилась в дорожном платье
С варенья пенки снимать
Мать твоя, Богоматерь…

ХРИСТОС (недоуменно):
Какая мать?!

ИУДА:
Вы вряд ли с ней знакомы.
Придумай, что сказать ей.

ХРИСТОС (громко, в толпу):
Нет у меня ни дома,
Ни матери, ни братьев!
Пустыня – штаб-квартира,
В бой, армия моя,
Отверженные мира,
Недружная семья!
Все, что имел, отдал я
За этот вольный дом.
(Иуде, заметно нервничая)
Скажи, чтоб обождала:
Поговорю… потом.
(громко)
Дарить лицо безликим
Судьба моя и дар!
(Иуде, успокаиваясь):
Вели авантюристке
Немного подождать.
Пусть подождет немного…
(громко)
Я сам не я, но – мы!
Мой голос – зов пророка
И голос всех немых!
Штандарт мой голубой,
Зарей зардей!

ПАТРИЦИЙ (подходит к Христу):
Возьми меня с собой!

ХРИСТОС:
Идем!

ПАТРИЦИЙ (как бы оправдываясь):
Мое поместье – кость поперек горла,
Богатый, я завидую рабу.
Вы подождите здесь меня – я скоро –
Распоряжусь имуществом и – в путь!
(Мечтательно) Уйду, дорогами клубя!

ХРИСТОС (всматривается ему в лицо):
Распорядятся без тебя.

ИУДА (за Патриция):
Благодарить, судить, карать,
Махнуть рукой жилью –
Идет взглянуть в последний раз
На собственность свою.

ХРИСТОС:
Хозяином взглянуть.

ПАТРИЦИЙ (согласно и радостно):
И сразу – в новый путь!

ХРИСТОС:
Нам, неимущим, не понять
Имущего заботы.
(о Патриции, норовящем бежать отдавать последние распоряжения)
Упали в землю семена
У краешка болота.
Кто в кабинете, полном книг,
Постигнул положенье:
Решаться, чтоб в последний миг
Менять свое решенье?

ИУДА:
Проверит сотни в сундуках,
Вкусит дары стряпух,
Даст управляющим наказ…

ПАТРИЦИЙ:
И можно в новый путь!
Сменить поля на города,
Вино смешать с водой…

ХРИСТОС:
Иди домой. Такой солдат
Не для моих рядов.

ИУДА:
Мечтать о штормах во дворцах
Приятно и спокойно.

ХРИСТОС:
Моя судьба – не ждать конца
Скитаниям и войнам.

ИУДА:
Нам с бездорожьем по пути.
Свалился в грязь – крепись.

ХРИСТОС:
И с корабля мне не сойти
На долгожданный пирс.
Мне места не хватит в шлюпке,
Но тем я не равноценен,
Кто в шлюпку лезет за сутки
До кораблекрушенья.

Дружески ударив Патриция по плечу, отходит к Марии. Патриций остается стоять, ничего не понимая. Толпа расходится. Христос и Мария разговаривают недолго, но вполне дружелюбно, как люди, с полувзгляда понявшие друг друга.

МАРИЯ:
Отныне ты мне не чужой.

ПАТРИЦИЙ (в полной растерянности):
Мой путь – не мой?!

ХРИСТОС (Марии):
Да будет так. Иди домой.

ИУДА (Патрицию, сочувственно):
Иди домой.

Христос возвращается к Иуде. Они о чем-то переговариваются, смеются. Апостолы и женщины снимаются с лагеря. Становится темно. Прежде чем уйти, Христос замечает в темноте Магдалину, подходит к ней.

ХРИСТОС:
На закате дорог пустынных,
У больших пустынь на закате
Я нашел ручей под маслиной,
Под маслиной, серой от страсти.
Под маслиной в воде нетленной
Омывали скитаний раны
Легионеры в ржавых шлемах
И бродяги в сандальях рваных.
Я нашел ручей под маслиной
И губами приник к струе.
И назвал тебя – Магдалиной,
Да святится имя твое!..

Христос уходит. Магдалина остается одна.

МАГДАЛИНА:
Звездной ночью под маслиной,
Впав в любовь и впав в немилость,
Я, Мария Магдалина,
Человеку помолилась.
Я, больных притонов дочерь,
Силы брани, брани пира,
Я, постигшая в полночи
Суть вершащих судьбы мира!
Я – размытые дороги
И болота в теплом иле…
У меня спроси о Боге.
У меня проси о силе.

Возвращается Христос, обнимает Магдалину, и они уходят, обнявшись.


КАРТИНА ВТОРАЯ.

Комната. Ночь. На ложе – Христос и Магдалина.

ХРИСТОС:
Страстью больной излечена
В мире и темноте,
Ты зарыдаешь, женщина,
О Христе.
Всходы мои колосьями
Стать смогли.
Будешь, простоволосая,
Выть в пыли.
Мною тебе обещана
Духа высь.
Женщина моя, женщина,
Помолись!
Сердце, избегни трещины,
Чашу возьми полней.
Не сокрушайся, женщина,
Обо мне…

МАГДАЛИНА:
Мир ночи, твоя темнота я,
Мир утра, я трепет росы.
Что ж чувствую я, зацветая,
Осеннюю желтую сырь?!
О, Боже мой, Бог мой, как рада я
Землей быть у солнца в объятиях!
Орешника листьями падают
Вниз губы твои – целовать меня.
Люби – и добром, и злобой,
Сиянье планет открой!
Полуночь моей утробы
Вот-вот закипит зарей!
(поскольку Христос не шевелится)
Мой добрый, не будь же скаредным,
Исторгни последний стон!
О, Боже мой, мой неправедный,
Тепло мое и притон!
Всесилен, любим и страшен,
Забудься во мне и мной,
Усни после пятой стражи,
Небесный мой и земной!
Нам рано о дне беспокоиться –
Внимай лихорадке речей:
Орешник, желтеет смоковница
В расцвете зеленых ночей.
Насыть меня влагой обильной,
Убей, облачив в бытие,
Мой милый, печальный, всесильный,
Спаситель мой, счастье мое!
Мир ночи, твоя темнота я,
Мир солнца, я жатва твоя!
Не надо мне Бога и рая,
Мой Бог, твоя твердь – это я!

Садится на постели, обхватив руками колени. Счастливая и страдающая.

О прошлом своем жалеем мы…
Молюсь я, набравшись храбрости,
О гусях с длинными шеями
На тех дорогах ухабистых…
Там полдень, как мед, протяжен
И желт, как пчелиный мед…
Засни после пятой стражи,
Засни, когда ночь заснет!
Там, слышишь? – был праздник ярок,
А будни – поля и скот.
Прими от меня в подарок
Истоки моих невзгод.
Была я весной богата,
Весну погребла в пути…
Молюсь! За коров рогатых
И глупых домашних птиц!
(задумывается)
Ты знаешь, мои истоки
Лежат у моей могилы…
Молюсь! За мужчин жестоких
И женщин, что обделила!
Молюсь тебе, человече,
Люблю, чтоб родиться счастливой!
Ты знаешь, какой там вечер,
Как в нем серебрятся оливы,
А как там цветет жасмин,
Как ласточки кружат стаей!..
Ты первый мой. Ты один.
Послушай, уже светает…

ХРИСТОС (просыпается):
Сыну неба, роди мне сына,
Отрекаясь, не позабудь!
Не буди меня, Магдалина,
Смерть – не сон, но дорога – путь.
Как я верю в себя, поверь мне.
Я ступал по твоей молве.
Распахни на мгновенье двери –
Я хочу посмотреть рассвет.
Стая в небе отклокотала:
Путь пройду – и с собой берите.
Магдалина, моя гитара.
Магдалина – моя обитель.

МАГДАЛИНА (в тон ему, ласково):
Магдалина – твоя истома,
Дом роднее родного дома,
Матерь, братья и сыновья.
Но светает – и плачу я!

ХРИСТОС (поднимается. Убежденно и гордо, почти хвастливо):
Добро Христом явилось в Иудею
В своем зените и к своей поре.
К добру стремился – и добром владею,
Не в небе воскресаю, но в добре.
Я – осень: собирать плоды стараний,
Я в меру и без меры – как дожди.
Я сотни раз воскресну, умирая…
Люби меня. Поверь мне. Подожди.

МАГДАЛИНА (отчаянно):
Подождите! Помогите!
Непонятный мой Спаситель,
Если веришь ради мук –
Объясни мне, почему?!
Если муки, так зачем
Верить ради палачей?!

ХРИСТОС (нежно и снисходительно):
Толпы лаской покорил я,
И любовь – да возрастает,
Дурочка моя Мария,
Блудница моя святая!
Разве мало в мире злобы?
Хочет мир, чтоб суд вершил я,
Как любви хотим мы оба,
Мудрая моя Мария.

МАГДАЛИНА (с яростью и отчаянием):
Шлюхи твои и пьяницы –
Аминь! – сумеют предать!
Знаешь, как отрекаются
Навеки и навсегда?!
Видел, как чернь беснуется,
День раскалив добела,
Как натекает в улицы
Во становленье зла?!
Зачем наряжают досветла
Жен и детей в парчу? –
Увидеть, что чаша допита.
Господи! Не хочу!!
Замедли свой бег, планета!
Рота, не расстреляй!
Может быть, неба нету,
Но все-таки есть земля!
Небо отнять попробуйте,
Если земля жива!
Я так хочу, мой Господи,
Век тебя целовать!
Они – по савану кружево,
Мой саван – всю плоть – прими!
Осанна тебе, не суженый,
Мой ласковый Бог. Аминь.
(горько)
Мне столького в жизни хочется,
Добро, ты несешь мне зло…
Долой! Проклинаю скопище!
Всю веру твою! Долой!!

ХРИСТОС (спокойно, проникновенно):
Быть Богом – быть не идолом, примером,
Желанием, легендой и крестом.
Ты знаешь ли, чем платим мы за веру,
И чем за веру платят нам потом?
Какой там Бог! Каких щитов бряцанье!
Нам вера не дает ступить назад.
Мы, Боги, лишь терновыми венцами
Берем свое у праздных на глазах.
Ты победил, когда в оскалы пьяным
Кричал, на смерть идя, что вечность – ты.
Улыбка – свет мгновений покаянных,
А цель людей выводит во Христы.

МАГДАЛИНА (задумчиво и печально):
Я дана тебе до рассвета,
О закате я спорить не стану…
Расскажи, расскажи об этом
Инквизиторам в черных сутанах!
Я давала тебе советы
Не служить пелене раздоров.
Расскажи, расскажи об этом
Озверевшим конквистадорам!
Заменили нам четки шрамы,
Небо стянуто дымкой мглистой…
Ты поведай о страшном самом
Несгибаемым атеистам.

ХРИСТОС (тоже задумчиво, но с иронией):
Не надо бояться ударов.
Не нам лелеять покой.
Мария, и я стану старым,
Как сонм античных богов.
Нутро мое человечье
Погибнет в жестоких конвульсиях.
В каком-то тысячелетье
Себя пережив, изживу и я.
Но птицей в свой час вспарил я,
Решился в полет недлинный!
Мне так хорошо, Мария,
С Иудой и Магдалиной…

МАГДАЛИНА (неожиданно взбешенно):
Да?! Мария Магдалина
Проститутка! Еретичка!
Скольких в том пути недлинном
Женщин ты зарей напичкал,
Скольким оттопырил брюхо
Внуками небес и прыти?!
Мать твою, какую шлюху,
За тебя благодарить мне?!
Бабы бедрами крутыми
Повихляли не задаром –
Стали все они святыми.
Магдалина опоздала!

ХРИСТОС (обнимает ее, успокаивает):
Ненавидимая, плохая,
Не избегшая зуботычин…
Все любимое испохабят,
Ненавистное – возвеличат.
Не достигнутое на плахе
На века назовут победой.
Мир моей обнаженной махе!

МАГДАЛИНА:
Расскажи, расскажи об этом!

ХРИСТОС:
Что бы стало без нас Вселенной,
Чем бы сделалась их парча?!
Твои черные кудри пеной
В устье светлых моих журчат…
Если я отрекусь от муки,
В чем любовь обретет планета?
Тщетны замыслы и потуги…

МАГДАЛИНА:
Расскажи, расскажи об этом!

ХРИСТОС:
Прометей порожден богами…

МАГДАЛИНА:
Кто ты, Боже, зачем и чей?!

ХРИСТОС:
Я дробил самый белый камень
В самой древней из всех ночей.
Слабость – ненависть и обида,
Сила – добрая рать идей.
Направлял я ввысь пирамиды
Не богов, но и не людей.
Воскресенье – удел лишь правды,
Ибо ночь порождает свет.
Не однажды в песках когда-то
Убивал меня хмурый Сет,
Повергая и ненавидя…
Но вставал я, зарей воспетый.
Мир бесстрашной моей Изиде!

МАГДАЛИНА:
Расскажи, расскажи об этом!

ХРИСТОС:
Я разжег свою правду сразу
И тонул лишь в девятый вал.
На горячей горе Кавказа
Коршун печень мою клевал.
Мне не выпала в море пристань,
Мой маяк указал на мель.
Средь истлевших мечей конкисты
Я нетленный Бартоломе.
Снова солнце за чащей сгинет,
Обнадежив скопленье веток…
Мир предавшей меня Марине!

МАГДАЛИНА:
Подожди… Не суди об этом.

ХРИСТОС (горько):
Где просить мне иных поверий,
Как глаголить без языка?!
Бородатые староверы…
Окрещенный огнем Кавказ…
Имя крестиком зла помечено,
Миром вписано в протокол.
Моя женщина, моя женщина,
Расскажи мне, кто я такой!

МАГДАЛИНА:
Тише. Рано беспокоиться.
Посмотри в окно, рассвет какой!

ХРИСТОС:
За любовь платить нам сторицей,
Умирая каждым смертником.
Осуждая в оправдание,
Именем моим казня,
Каждой жертвой на заклание
Стража поведет меня!

МАГДАЛИНА:
Тополя по небу вытканы.
Море – голубая гладь.

ХРИСТОС (не слыша ее):
Сколько откричать под пытками!
На каких кострах пылать!
Сколькими караться кознями
И в каких ожить стихах!..

МАГДАЛИНА:
Посмотри, какими розами
Распустились облака.

ХРИСТОС:
Сколько виселиц и памфлетов
Уготовано мне людьми!
Рассказать? – но кому? – об этом,
Если в грохоте глохнет мир!

МАГДАЛИНА (отчаявшись отвлечь его, резко к нему оборачивается):
Хватит сетовать и плакать –
Нет зерна от слез обильных!
Знать, Мария-куртизанка
Недостаточно любила!

ХРИСТОС:
Религия зиждется на азарте.

МАГДАЛИНА:
Господи! Боже! Хватит!
Те же пестрые коровы,
Те же гуси с длинной шеей…
Воскресая в мире новом,
Так же мы любить умеем.

ХРИСТОС:
Те же цепи и распятья.

МАГДАЛИНА:
Умоляю! Хватит! Хватит!
Изливались на скрижали
Не восторги и проклятья,
И «Евангелье» писали
Не товарищи и братья.
Прославляли не за деньги,
Не пугались розг расплаты.

ХРИСТОС:
Но любовь – ума проделки,
А умом не все богаты.
И уходят в непризнанье,
Не к добру стремясь, а к раю.
Обретают люди знанье,
А любовь в пути теряют.
Как на шпиль добра взойти им?
Грянет, комкая поверья,
Мир циничных и строптивых,
Голодающих по вере.

МАГДАЛИНА:
Истечет и новый срок.
На века не сетуй, милый.

ХРИСТОС:
Мир мой, крест и клич – добро,
Возвеличившее силу.

Входит Варвара с подносом фруктов и кувшином вина.

ВАРВАРА (вызывающе спокойно и ехидно, Магдалине):
В благости тому проснуться,
Кто заслуживает ночи.
Попроси – пусть спрячет солнце,
День так грешен и порочен!

МАГДАЛИНА (в тон ей):
Не люди ткань секунд кроят.
Я солнцем озаряла ложе –
Настала очередь твоя
Учителю служить. Чем можешь.

ВАРВАРА:
Отработала ты честно
Уголок в раю небесном,
На земле вкусивши рай.
Кушать подано, сестра.

МАГДАЛИНА:
Достойней ты перин и блюд небесных,
Сестра святая. Там – твоя обитель.
О, если б знала ты, от скольких бесов
Избавил за ночь плоть мою Учитель!
Мой храм еще на дальнем берегу,
Нечистый, что ни ночь, в крови забродит.
(Христу)
Их скольких ты исторг из этих губ,
Из грешных рук и ног, грудей и бедер?!

ВАРВАРА:
Прелюбодейство – вот источник зла,
Твоих невзгод и горестей причина.

МАГДАЛИНА:
Я одержима тридцатью была,
Но одержима так неизлечимо!
С восхода солнца до заката дней
Плодиться бесам и плясать во мне!

ВАРВАРА:
Плясать, как пляшут языки пожара.
Что ж, кайся и замаливай грехи:
Еще не раз на площади базарной
Тебе стоять над хворостом сухим.

МАГДАЛИНА (беспечно):
Такую свечку ветер не задует
На алтаре Спасителя. Аминь!

ВАРВАРА:
Мария, еретичка и колдунья,
Отвергнутая Богом и людьми!

МАГДАЛИНА (радостно и торжественно улыбается чему-то, подносит палец к губам):
Никакой Магдалины нету –
В Орлеане пирует Жанна.
Расскажи, расскажи, Бессмертный,
Как прекрасна я и желанна.
Рать побита за перевалом,
Площадь в сумерках дня пустеет.
Я любила и воевала
За Христа и за Прометея!
На замки закрывали двери,
Падал занавес – самый алый.
Расскажи им – пускай поверят,
Что любила и воевала.
И горели рассветом выси!
У колодца заржали кони…
Я – Хуаны и Василисы,
И кормилица, и полковник.
Пробудились заряды пашен,
Просвистели снаряды мимо.
Расскажи, расскажи, Восставший,
Как отважна я и любима!

ВАРВАРА:
Отступница. Проклятая. Тебя ли
Язычники, купив входной билет,
По циркам тощим хищникам кидали
За царство Бога Сына на земле?
Тебя ли поносили зычным сонмом?
Изведала ли ты мирское зло?
Не ты спешила ночью в катакомбы
Сырую глину Рима мять челом!

МАГДАЛИНА (с интонацией Христа, подначивая обоих):
Скольких в нашем мире старом
Обвиняют и пытают,
Дурочка моя Варвара,
Мученица пресвятая!
Разгорится мысль пожаром –
Поднеси к ней слова спичку –
Мудрая моя Варвара,
Пресвятая фанатичка!

ВАРВАРА:
Удел мой – злу добром платить:
За эту жизнь воздастся в мире том.
Удел твой – слезы и трактир,
Не храм господний, но публичный дом.

МАГДАЛИНА:
Молись, ложись и помирай,
Твой рай уже не за горой.
Что дом публичный как не храм,
В котором платят за добро?!

Хлопает себя по бедрам, словно предлагается.

ХРИСТОС (перестав улыбаться, хмурясь):
Снисхожденьем я вас избаловал.
Измаравшая честь в грязи,
Не юродствуй, отродье дьявола,
Прикуси свой грешный язык!

МАГДАЛИНА:
Трубят гонцы к началу утра и войны
В золоте риз.
В своих сужденьях и поступках мы вольны,
Черт побери!
Коню уздечка, но простор моей стреле –
Внесусь в ворота!
Поход крестовый протянулся средь полей
Какого черта?!
Эй, Петр святой,
А ну, открой
Добром и миром!
Не дай с тобой,
Великий Бог,
Скрестить рапиры!
Твой паладин
С копьем в груди
Явился к пиру!
А следом, селами пыля,
Бредет пехота.
Горят столицы и поля!
Такого черта!

ХРИСТОС:
Земных сражений предрешен исход.
В горячке лет дотла сгорели кони.
Дай руку и веди на эшафот
Вождя и паладина беззаконий.
Тирана, что под шлемом не потел,
И мертвым не лежал под грудой тел.
Кто перерубит узел их страстей?
Не в них ищи Христа, но во Христе.

МАГДАЛИНА:
Мой сон пересек рубиконы кошмара:
Солнце воссияло.
Вслед рыцарям розами машут варвары.
(Варваре)
Белой? Или алой?
Идут в храм господний молиться и плакать,
Набожны и богаты.
А я – куртизанка,
Пою на биваках
И отдаюсь солдатам.
В чужой сожженной стране
За пару мелких монет.
За пару ласковых слов
Плачу, согревая, злом!
(снова ударяет себя по бедрам)
С ваших высот как земля низка:
Вы-то витаете в облаках.

ВАРВАРА:
В облаках, не на земле
Ты найдешь свой день вчерашний.
С голой грудью, на осле
Повезут тебя под стражей
В колодках и плевках.
Когда же пройдешь ты…

МАГДАЛИНА (безразлично):
Пройду не раз!

ВАРВАРА:
Дорогу к облакам –
Я руку тебе протяну, сестра.
Спасайся! Обетами и постами.
А он (кивает на Христа) тебя, блудная, не оставит.

ХРИСТОС (улыбается в бороду):
Истине Варвара учит.

МАГДАЛИНА:
Не оставит и такую!
Где найдет он бедра круче
И упруже грудь… Нагую!

Появляются разгневанные женщины, явно подслушивавшие за дверью.

ВАРВАРА (почувствовав поддержку):
Слышал, чем она кичится?

МАРФА:
Впредь не сестры мы друг другу!

ПАРАСКЕВА:
Зааркань же кобылицу!
Раздави ногой гадюку!

МАГДАЛИНА:
Дайте ласточке заката!
Залетайте в мои края.
На размахе крыльев распята
Душа моя.

ВАРВАРА (жестом останавливает разъяренных женщин, Магдалине):
Сестра, пожми протянутую руку.
Смирись. Умей довольствоваться малым.

ПАРАСКЕВА:
Ты с ним делила ложе, но не муку,
И след его в пыли не целовала!

ВАРВАРА:
Блюди закон людей, живя с людьми.

МАГДАЛИНА:
Ах, черт возьми!

ВАРВАРА:
Люби его, как высшее начало…

МАРФА (Варваре):
Оставь ее, сестра – ведь мы враги ей.

ВАРВАРА:
Не муж, не Бог…

МАГДАЛИНА:
Мне только Бога мало!
А вы – бесплотного – лобзали, дорогие?!

МАРФА:
Стыдись!

ВАРВАРА (строго и грустно):
Аминь.

МАГДАЛИНА (хохочет):
Да, черт возьми!
Оскудели ваши нивы
И оборваны знамена.
Выше меры вы ревнивы,
Мои праведные жены!
Ах, мой Бог, как вы ревнивы:
Святость, кротость – не броня.
Вот он, добрый и красивый,
И попробуйте отнять!
Дав страданию покоя,
Я любить купила право.
Застрели меня, Прасковья!
Заколи кинжалом, Марфа!
Забросай камнями, Анна!
(Варваре) Погреби в ночи пустынной!
Вот он – желчный, нервный, странный
Русый Бог мой и мужчина!

ХРИСТОС (утомленный этой сценой, и сурово, и любяще):
Не вечно мое терпенье!
Год выдался урожайный:
Вы все причастились тайны
Небесного откровенья.
Мир вам. Дорога мне любая.
Вы пьете – мне выпить до дна.
Голодным, принес вам хлеба я,
Вам, жаждущим, налил вина.
Выпростан вектор пальца –
Путь нами избран трудный.
Алчущим да воздастся
В день неземной и судный.
Ветру откройте лица –
Гром первородный грянет.
Страждущим да простится
Мизер земных страданий.
Грянет, гремя раскатами
К сильных испугу вящему!
Щедро подай богатому,
Облобызай смердящего!
Нам вечный пир уготован.
Делю я и раздаю
Хлеб – тело мое Христово,
Вино мое – кровь мою
Мир вам. Мир.

МАГДАЛИНА (тряхнув головой):
Черт возьми!

МАРФА (возмущенно):
Учитель!

ХРИСТОС (на корню пресекая возмущение):
Не прокляну!
Мой долг – спасать и любить ее.
Пахарю в дом – войну,
Домашний очаг – воителю,
Ленивым – песен к работе,
Морю весеннему – ветер,
В пустынях, в судоргах плоти,
Вы, ненасытные, бейтесь!
Вам, жадным, скорбеть, обессилев вконец
О хлебе моем и горячем вине!

Женщины склоняют головы. Магдалина разражается хохотом.

МАГДАЛИНА:
Как усердно и картинно,
Исторгая в небо стоны,
Бьет в пустыне Магдалина
Покаянные поклоны!
Полосует плетью спину.
Со спины сползает кожа.
Ах, Мария Магдалина,
Как ты набожна, святоша!

Магдалину прерывают апостолы. Они вваливаются разгоряченные и растерянные.

ПЕТР:
Учитель! Там он, учитель!

ЛУКА:
Хрипит, упал…

ХРИСТОС (безразлично):
Излечите.

МАТФЕЙ:
Там, в конвульсиях, в пыли!

ПЕТР:
Мы пытались – не смогли.

МАРК:
Кажется, ему конец.

ХРИСТОС (с раздражением):
Как вы надоели мне!
Что не дано безбожникам отпетым,
Так это чудеса творить любовью!

ПЕТР:
Мы на него смотрели, как смотрел ты…

ЛУКА:
И заклинали: небом и тобою…

ИОАНН:
Мы с ним возились до седьмого пота…

МАТФЕЙ:
А он хрипит, проклятым корчим чертом!

ИОАНН:
И не одним, учитель, вот те крест!

МАРК:
Спаси, пока живой…

ЛУКА:
Пойдем скорей!

ИОАНН:
Я говорил: учитель не откажет,
Всегда на помощь страждущим придет…

ХРИСТОС:
Вам воздается за безверье ваше,
Болваны, чада милые. Вперед!

Христос уходит с апостолами. Остаются женщины, Магдалина, Иуда.

МАГДАЛИНА (женщинам):
Блудя, греша,
Я хороша,
Восторгами больна я.
Вас, сестры, в бой
Ведет любовь,
А я любви не знаю.
Вам обрывать сирень в раю
С отважными святыми.
Рубите ж голову мою
Молитвами тупыми!

ВАРВАРА (грустно):
Когда бы ты могла познать
Любви и веры суть – и верить слепо!
Как я хочу испить вина
И поднести к губам краюху хлеба!..

ПАРАСКЕВА (разрыдавшись):
Боже! Я в любви повинна!
Я скликаю зло!
Заточите Магдалину
В ночь колоколов!
Пусть сомкнутся дыма клубы,
Свет загородят!
Пусть, отринутая, любит,
Ревности стыдясь!

МАРФА:
Грязна и порочна
До самой сути.

АННА (неожиданно весело):
Он с нами, Господь наш,
Так возликуйте!

МАГДАЛИНА (подмигивает Анне):
Несет нищим духом свой щедрый дар.
Вовеки и ныне и навсегда…

Женщины уходят. Остаются Иуда и Магдалина.

ИУДА:
Холодает… Тихо… Сыро…
Страх, какой тяжелый страх…

МАГДАЛИНА:
Землю солнце источило,
А толпа галдит с утра!

ИУДА:
Пахнет ладаном и воском,
Потом бесконечных спин…
Кто сумеет по наброскам
Лик твой воспроизвести?..

МАГДАЛИНА:
На полотне судьбы пишу я фразой
Высокий лоб и жесткие ладони…
Мой русый, бородатый, сероглазый
В линялом не залатанном хитоне…
Пишу надеждой на холсте любви
Морщинок горечь возле губ упрямых.
Я записала пальцами твои
Неведомые, как скитанья, шрамы!
Мои слова-мазки несовершенны,
Рисунок сух, но краски так ярки!
Писать тебя – писать портрет Вселенной,
Аккордами – полотна и стихи.
Пишу пиры и золотые слитки,
Маслины вкруг придуманных озер…
Как ты богат сиянием улыбки,
Мой неприкаянный гипнотизер…

ИУДА (думая о своем):
Иуда – неизбежность, рок?
Измена, подлость, мразь – Иуда?
Поверят ли в его добро,
Пока не совершится чудо?!
Иуда… Каждый – царь своей судьбе.
Он – парус, весла я и лодка.
Добро, как клоун в бубенцах чудес
Нелепо пляшет на подмостках.
Иуда… Не тяните к небу рук,
Не уповайте, ради Бога!
Его добро – такая месть добру,
Такая страшная жестокость!
Добро… Кровавый маскарад!
Курите фимиам Иуде!
Но он всю жизнь хотел добра…
Мы квиты. Нас сквитали люди.
 
МАГДАЛИНА:
Земля вершит свой закон:
Пригнали роту солдат,
Махнули белым платком.
Разве он виноват?
Кто он такой?

ИУДА:
Он – это вечный Он:
Жаждай, люби и верь!
Звать его Сен-Симон,
Оуэн и Фурье.
Он – это вечный Бог,
Вечный подъем идей.
Он одного не смог –
Переродить людей.
Мученик и герой,
Он не подмял Они.
Вот почему добро
Фокусами звенит.

МАГДАЛИНА:
Роте вручат медали,
А сердце взорвется миной…
Но на земле остались
Иуда и Магдалина.
(повторяет задумчиво)
Иуда и Магдалина…

ИУДА:
Будет креститься кто-то
На исходе суток.
Скоро напишет Джотто
«Поцелуй Иуды»…

МАГДАЛИНА (согласно):
Вонзившись взором в лик иконный…
И Магдалину.
В платье длинном.
Богатом. Красном и зеленом.
В экстазе, а не в печали,
На долгом фоне равнинном…
Но на земле остались
Иуда и Магдалина!

ИУДА:
Останутся здесь, покуда
Росой отдают покосы.
Предатель и проститутка
Претерпят метаморфозы.

МАГДАЛИНА:
Но это что-нибудь да значит,
Не всех же нимбом обойдут!
(ловит влетающий в окно бубен, пляшет)
Не зарыдаю, не заплачу –
Я песни в табор петь пойду!
Рай небесный – это просто сказка,
Ворон-жизнь кружит над головою,
Веселей! Пройдись по кругу, Машка,
Две гитары жалобно подвоют!
Веселей с гитарой неустанно
Не по раю выть, а при луне.
Машка, пей и бей об пол стаканы!
Наливай, соколики, полней!
Наливай! Гуляй по кругу, девочки!
Бить челом невмоготу!
Бирюзовы-золоты колечики
Укатились под тахту!
Из какой колечики те стали,
Что запястья стали синими?!
(останавливается, бросает бубен)
Но на земле встречались
Иуды и с Магдалинами…

Иуда плачет навзрыд, зарывшись лицом в ладони. Магдалина медленно подходит к нему, приседает на корточки, гладит его по голове.

МАГДАЛИНА:
Но… Как же нам иначе
Хлеб замешать с вином?
Мальчик мой, бедный мальчик,
Я поняла давно…
Жарка и безрассудна,
Я дань моей мечте.
Не бойся быть Иудой –
Подумай о Христе.
Толпа не засудачит,
И смерть над ним бессильна,
Пока мы с ним, мой мальчик,
Иуда с Магдалиной.

ИУДА (всхлипывая):
Я вижу… ночами… толпы бродяг…
Его ладони… в ржавых гвоздях.
Длинных таких… покривленных телом.
Этого б ты для него хотела?!

МАГДАЛИНА:
Я?! Мой глупый, я?! Что ты! Что ты!..
Я любила и воевала,
Но уже привели солдат.
Вдоль стены каменеют роты,
А платок в кулаке зажат –
Ярко-белый, прощально-алый…
Нам свершать все, что он затеял!
Я любила и воевала
За Христа и за Прометея…

ИУДА (умоляюще, с надеждой):
Вендетта увечит мстителя.
Мария, будь вечно сильной!
Вдвоем мы спасем учителя,
Иуда и Магдалина.

Пожимают друг другу руки.

МАГДАЛИНА:
Нам чашу брать бездонной,
Нам пить ее, греша…
Влюбленные мадонны
Святых заворожат.
Мадонны светотени,
Сподвижницы Христа,
Вас пишет Возрожденье
На стенах и холстах.
Запой ввели притоны.
Не выпей – опрокинь!
Крестьянские мадонны
Закутались в платки.
Сибирские, тверские,
Следят за небом, ждут…
И выпила Мария,
Упав на борозду!
(пытаясь отвлечь Иуду, бодро)
Гарибальдийским партизаном
Спасать победу от ничьей
Из Орлеана уходит Жанна,
Спешит с мушкетом на плече!
В бой, Марианна, бей, Марианна –
Тебя Испания зовет!
Из Орлеана уходит Жанна
Опять в дорогу и в поход.
Не зазывали, не упросили,
Не вбить и не отбить порыв.
(идет к зрителям)
Снега России, поля России
Вдоль севастопольской жары!
Хвала бессмертным! Долой уставших!
Флаг оборон с высот не снят.
Смеется Даша, ступает Даша
По севастопольским камням.
Вскипали скалы соленой правдой,
Соль навернулась на глаза.
Нам всю планету пройти в отрядах
Гарибальдийских партизан!

ИУДА (тоскливо, в спину ей):
История не забудет
Прямых, высоких и сильных…
Не станет легче Иуде
От подвига Магдалины.

МАГДАЛИНА (возвращается к нему, иронически):
Вдруг спишется заря – сбудется,
Вдруг, в пекле пира.
Олимпия де Гуж – блудница
В стиле ампира.
Вспомнят пирамиды порою –
Смог, опоздав я –
Те, кто Трианон вам отстроил
В стиле тщеславья.
Ночью звездной кто в туман завыл?
Кто свершал доктрины?
Кто кидал в опилки головы
В стиле гильотины?
Кто толпой расписывал улицы,
Чьей мы стали призмой?
Блудницы, Олимпия, блудницы
В стиле реализма…

ИУДА (целует ей руки):
Мир, комет со шлейфом надари ей –
Пусть однажды явится на бал!
Называйте ураган Марией,
Короли всех стран и голытьба!
Не набрякнет травой могила,
Не казненных зарей страшить.
Ты, нетленная, так решила.
Я, решившийся, так решил.

МАГДАЛИНА:
Мой крест – на эпохи победа?
Да будет так!
Снимай, Марианна Пинеда,
Мой флаг с креста!
Осанна! Явись чудовищем!
Не кайся вовек ни в чем!
Пой громче крестьянским полчищам,
Мой Стенька и Пугачев!

Иуда, сдавив руками виски, страдальчески трясет головой.

МАГДАЛИНА (опять успокаивая его и лаская):
Помню… Помню, как пожары ели ночь.
Слишком помню – до сих пор не все равно.
Серебрясь шитьем каких на свете лат
Чья-то армия в поход куда-то шла?
Чьей-то армии как не было, так нет.
Генералы, отмечтайтесь о войне!
Полководцы, баррикады – не война:
Чаша солнца новым разумом полна.

ИУДА:
Претендовать не буду,
Но рогом певучим, винным
Я завещал Иуду
Христу в страстях Магдалины.

МАГДАЛИНА (тоном человека, все давно продумавшего и решившего):
Грянет гром над той горою –
Вот рука моя и слово.
Ты предашь, а я зарою,
А с креста сниму живого,
Потерявшего сознанье –
До волос в крови рубинной.
Грянет гром, я знаю, грянет
Для Иуды с Магдалиной.

Входит Христос, тоже решившийся, но мучимый тоской и не скрывающий ее.

ХРИСТОС:
Измерены комнаты мирозданья:
Богатым – просторны, для нищих – малы.
Пора отрекаться – не в оправданье.
Пора протрубить и надеть кандалы.
Я сам… Не святой, но мученик,
Я – с ног до головы…
Иуда… достань наручники.
Мария… время выть.

Никто не шевелится. Христос смотрит на Иуду, Иуда – на Магдалину.

ХРИСТОС:
Так надо. Кресты размечены,
И сказаны все слова.
Пойдемте, друзья и женщины,
Предать и зацеловать.

Обнимаются все трое и так стоят молча несколько секунд.

МАГДАЛИНА:
Колосится нива золотая…

ИУДА:
В небо взмыл тяжелый стон груди…

ХРИСТОС:
Пасха, Пасха, праздник урожая,
Новый мир осталось окрестить.

МАГДАЛИНА:
Возвеличить откровеньем казни,
Заклеймив, воспеть и восхвалить!

ИУДА:
Пасха, Пасха, мой последний праздник…

ХРИСТОС:
Рубикон, оставшийся вдали.
Осуди на жизнь меня, народ!
И да не пролить вам реки слез!
Суд да будет! Да не разопнет!
Пасха хором выкрикнет…

Внезапно появляется Варвара, гордая и скорбная; как в цирке, опускает палец вниз.

ВАРВАРА (тоном пророчицы):
…Варрава!

Христос, Иуда и Магдалина замолкают, изумленные. Сразу становится темно. Зажигаются факелы. Где-то на заднем плане пьют и шумят апостолы и женщины. Варвара уходит с высоко поднятой головой.

ХРИСТОС (ошарашенный, ни к кому не обращаясь):
Солнце дня, что уж минул… село ли?
Мне… достанет ли нервов и сил?
Люди, люди, что вы наделали!
Что наделал я, что искупил?!

МАГДАЛИНА (своим мыслям в такт):
Зацветет маслина,
Стремясь в небытие…

Иуда падает вдруг на колени и осатанело целует руки и колени неподвижного Христа.

ИУДА:
Учитель! Пощади нас!
Себя! Меня! Ее!

МАГДАЛИНА:
Дадут добру на сдачу
Отъявленное зло…

ИУДА (на крике):
Учитель!..

ХРИСТОС (тихо, скорбно, но жестко):
Я не плачу.
Мне просто тяжело.
Во имя чьей победы
Живой я, в тлен распят?!
Я так любил рассветы,
Я так болел в закат.
Не надо струны трогать –
Они и так звучат.
Мне предстоит немного:
Терпеть. Не закричать.
Терпеть… Терпел с избытком –
Достанет и на вас.
Читал стихи под пыткой,
А смехом убивал.
Поймите и простите!
Желты поля к страде…

ИУДА:
Учитель!! Нет!! Учитель!!

МАГДАЛИНА:
Не нам в полях седеть.

ИУДА:
Доколе ж мне, доколе
Казнить себя?! И кем?!

ХРИСТОС (смущенно, пытаясь изобразить улыбку):
Я стал бояться боли,
Казненный в Спартаке…
(Иуде и Магдалине)
Никто не станет хуже
От прихоти молвы.
Стяните нервы туже –
Осуждены не вы.

МАГДАЛИНА:
Бесхребетные, гните спину:
Только к честным наш мир суров.

ХРИСТОС:
Завещаю вам Магдалину
В жилы, женщины всех миров!
Завещаю вам все вчерашнее
Вашим завтра. Аминь. Любя.
Друга, самое наше страшное
Молча взявшего на себя.
Безымянным могилам – слава!
Долой ваш суд!
Зацветать вам и процветать вам
За счет Иуд!
Серый порох наполнит легкие,
Но, привычные лгать и ныть,
Вечно правые недалекие
Крикнут: «Слава!» богам войны!

МАГДАЛИНА:
Отзвенели бои драгунные,
Но идут не на вы – на ты
Вечно правые, вечно умные,
Не постигшие темноты.

ХРИСТОС:
Сила слабых – удел смирения,
Лжи поклявшийся всех слабей.
Тлей во имя обогащения,
Не искавший удел в борьбе!

МАГДАЛИНА:
Шторы ночи вдруг стали алыми –
Полыхнула у глаз чадра.
Как любили, так воевали мы
За сегодня у стен вчера.

ИУДА:
В какой бы ни тлел земле я –
Могилы венком не тронь:
Остался от Прометея
Огонь! Огонь! Огонь!

МАГДАЛИНА:
Петух в гонг зари ударил…

ИУДА:
И красной забьется смерть…
К чему раздувать пожары,
В которых самим гореть?!

ХРИСТОС:
Огонь, загляни в глаза ей,
Тропу золы проложи.
Лишь я, единственный, знаю,
Что больше не буду жить.
Мой дух, воспари над нами,
Дай сил проложить зарю –
Кипучее злое пламя,
В котором и я сгорю –
Покрытый терновой славой…
Бесчестье – на палачах!
Костры, разрывая саван,
Проклятием зазвучат.
Слова полетят на ветер,
Казнят поколенья слов.
Меня повезут столетья
Под вопли колоколов,
Хуля и благословляя…
Клянусь. (Магдалине) Долюблю. (Иуде) Божись!
Но я, лишь один я знаю,
Что я доживаю жизнь…

МАГДАЛИНА:
Я знаю, выхода нету,
Суть боя – азарт и страх.
А чтоб закрепить победу,
Приходится умирать.

ИУДА:
Сколько не понято – навсегда!
На скольких лежит вина!

ХРИСТОС:
Вон… в бесконечность летит звезда,
На тысячи лет – одна.
Падает, сияя, все кружась,
Замысел незавершенный,
Падает в ток амулет стрижа
С неба железобетона.
Небытие, как и вечность – нуль,
Не розов мир и не сер.
Все пирамиды не прокляну,
Трущобы прощу не все.
(Магдалине, с сильным раздражением, так как у него начинают сдавать нервы)
Я знаю! Выхода нету!
Нет выхода – знаю сам!
Но чтоб воскресить надежду,
Приходится воскресать?!
(берет себя в руки, тоном стратега)
Во сколько прибудет стража?
(резко смягчаясь)
Пора собираться в бой…

ИУДА (в полном отчаянии трясет Христа):
Но это же страшно! Страшно!
И это – такая боль!!

ХРИСТОС (отстраняет его):
А мы рождены не муками,
На радость любви зачаты?

ИУДА (не слыша):
Ты, голый, облеплен мухами!..

ХРИСТОС:
Не зрители виноваты.

МАГДАЛИНА (жестко):
Зрители виноваты.

ИУДА (сжимает виски руками, словно у него раскалывается голова):
На муку твою великую
Бездумно пялят глаза,
Жуют, хохочут, хихикают,
А полдень входит в азарт!..

ХРИСТОС (с недоброй издевкой):
Я – Бог, замаячил мой рай вдали,
Так обо мне ли скорбеть?

ИУДА (на придыхе, шепотом):
Но ты… Ты… Ты понимаешь ли,
Что это – смерть?!
Ты… Ты обречен – не надейся на суд!
Умрешь! Совсем! Навсегда!

ХРИСТОС (желая прекратить этот разговор, снова теряя самообладание):
Явятся за мной в котором часу?
И куда?

ИУДА (убито):
Под факелы нагрянут. В темени.
К заре… Не надо!!

ХРИСТОС (сразу становится очень грустным):
У нас еще так много времени
Быть вместе… (поправляется, прислушиваясь к звукам попойки) Рядом.
(Магдалине, обнимая ее за плечи)
Говорят, что гордый несет оковы,
Словно королевский наряд.
Говорят, что нас убивает слово,
Говорят. Но что говорят!
Дело – бой идей, а слово – знамя.
О слова ломают лоб.
Слово, что вершило ты над нами,
И куда нас завело!
Дело – приговор, а слова – на сдачу:
Если суд нас не оправдал.
Говорят, что я никогда не плачу
Те, кто и меня не видал…

МАГДАЛИНА:
Люди говорили: в правде – горе,
Говорили: вера – бредни.

ХРИСТОС:
Говорили. Если путь проторен,
Но распят не я последний.

МАГДАЛИНА:
В полночь, как знамена, алым
Стало лето.
Поседели генералы
На банкетах.
Наведут винтовки горы,
Целясь алым:
От застольных разговоров
Толку мало!
Брильянтином блещут залы –
Мрак идее!
Пляшут польку генералы
И седеют…
За столами память вялят,
Мысли ржавы.
Вспоминают, как распяли
Полдержавы.
Над столом клубится порох…
Стонут где-то…
Наведут винтовки горы
На банкеты!

Входит Варвара, молча подает Христу таз с водой и полотенце. Уходит. Христос послушно идет за ней. Магдалина, прежде чем уйти, многозначительно смотрит на Иуду. Иуда остается один, потерянный и отупевший от эмоций. Выявляется задний план – мрачно-багровый, в алых отсветах факелов. Христос моет ноги апостолам. Магдалина и Параскева танцуют.

ИУДА:
Гром небесный? Что ж: чаркой по столу!
Не скудеть – аминь! – до зари ей!
Веселее! Пьяней, апостолы!
Веселее пляши, Мария!
Быть дождю, хоть и зной упрямый,
Быть – аминь – через пару дней:
Засвербели под тогой шрамы
У Спасителя на спине.
Быть грозе! На колени падайте! –
Пашни тучей заволокло.
Заломило запястья памятью
У Спасителя о былом.
Веселитесь, пока не продали –
Утром цены обговорил я –
Завалились под стол апостолы,
Повязала платок Мария.
Отзвенели дождем мониста.
Набежала на пашни тень.
Быть Христу, хоть и путь тернистый!
Быть – аминь! – на своем кресте!

Медленно, то и дело оглядываясь, уходит.


КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Ночь, мрак. Во мраке одиноко бродит Христос. Невдалеке спят и храпят его апостолы.

ХРИСТОС (с дрожью в голосе):
Собери урожай, Спаситель…
Семена, семена добра…
Петр!.. Пожалуйста!.. Не поспите
Со мной… До утра!
Петр!.. Пожалуйста!.. Не досадуй:
Смыло пристани потоком.
Посидимте все вместе. Рядом.
До полуночи – и только!
Вы проспите и вы заспите
Жизнь свою в ежечасных муках!
Петр! Эй, Петр?!

ПЕТР (сонно):
Чего, учитель?

ХРИСТОС (громко):
Помолитесь со мной! (тихо) Мне жутко.
(страстно, сам почти не веря в свою легенду)
Отче мой, кто наполнил походя
Ядом светлую чашу солнца?!
Отче мой! Да прольется! Господи!
Опрокинется! Разобьется!..
(как завещание)
Справедливые, не щадите!
Бейтесь лбом, и падет стена!
Петр, проснитесь!

ПЕТР (заставляет себя сесть):
Чего, учитель?..
Может, выпьешь глоток вина?

ХРИСТОС (всматривается во мрак):
Шум и свет. Пора. Приближаются.

ПЕТР (кое-как встает):
От недугов лечись вином.

ХРИСТОС:
Петр! Милые мои пьяницы!
Видишь, это идут за мной!

ПЕТР (не придав словам Христа особого значения, жадно пьет из фляги):
Знобит… Заболеешь… Держи. Хлебни-ка!
Хозяин держал неплохой бочонок.

ХРИСТОС (задумчиво):
До третьего петушиного крика
Отрекаются от обреченных.
До первого петушиного крика
Отрекаются от подсудимых.

ПЕТР (грозя мраку кулаком):
Убить тебя не дадим мы!

Делает движение разбудить спящих. Христос останавливает его.

ХРИСТОС:
Ночь – темный сон, но, бывает, и заполночь
Друг постучит и разбудит огни.
Каждому судно в морях предназначено,
А опоздавших не стоит винить.
Звезды загашены. Вымпелы реют.
Рвутся команды в простор из груди.
Каждого третьего вздернут на рее,
И не проснувшихся поздно винить.
Из облаков горизонт в море соткан,
Низкое облако небом плывет.
Каждому в море – фрегат или лодка,
Бриг или наспех сколоченный плот.
Прах – только твердь. Умирать лишь однажды.
Риск – всплеск надежды – была ни была!
Если деремся за флаг в абордажной,
Значит, к присяге нас жизнь привела.

ПЕТР (вынимает из-под плаща меч и сует Христу):
Коль напали, так пропали:
Приговор – да без суда!
Лезвие проверь на палец –
С этой штукой ты в ладах.
Меч точеный, меч короткий,
Римский меч бои видал.
Пусть рыдают их красотки!

Появляются апостолы и женщины, все, кроме Иуды и Магдалины.

МАТФЕЙ:
Пусть орут, твою ж туда!

ПЕТР:
Кто б ты ни был, с кем бы не был –
Отбираешь? – потеряй!

МАРК:
Если выть старухам в небо,
Так не нашим матерям!

МАРФА:
Сыновей не народите,
Вдовы павших сгоряча!

ПЕТР:
Меч, учитель! Месть, учитель!
Меч, что ты им обещал!

ХРИСТОС (хохочет с мечом в руке):
Но этот ли меч? А этот зачем?
На всех дураков не хватит мечей!
Я, врач, иду на объятых недугом,
С мечом на сытых, обкраденных духом?
На тех, что толком не знают сами,
Под чьи мелодии расплясались?!

Появляется толпа, предводимая отрядом легионеров.

ДЕСЯТНИК (толпе, указывая на Христа):
Он и есть ваш бич богатых?

АННА:
Нищий Бог русоволосый…

ДЕСЯТНИК (прицениваясь):
Беглый римский гладиатор
Или греческий философ.

ТОЛПА (на разные голоса):
Он! Это он! Это он!

ПЕТР (выходит вперед):
Я – Он, а он – ни при чем.

БОГАТЫЙ:
Он вооружен!

НИЩИЙ:
Все видели – римским мечом!

ТОЛПА:
Он! Он!

ВАРВАРА (сурово, накалившемуся от столь вопиющей несправедливости Христу):
Не сетуй.

НИЩИЙ:
Он самый – вот те зуб!

ЖЕНЩИНА:
Он этим летом
Увел мою козу!

ТОЛПА:
Он!

ДЕСЯТНИК:
По порядку!

ИЗ ТОЛПЫ:
«Я не далась!»
«Дочку!»… «Лошадь!», «Грядку!»,
«Сурьму для глаз!»,
«Под суд его!»… «Расскажет на допросах!»
«Смерть!», «Отмщение!», «Расплата!».

ДЕСЯТНИК (почти убежденно):
Беглый римский гладиатор
Или опальный греческий философ.
(надевает на Христа терновый венец)
Нимб оплетен по твоей голове.

ХРИСТОС (дружески, словно оправдывая толпу и десятника):
Сие человек!

МАТФЕЙ:
Ударь!

МАРК:
И убеги!

ЛУКА:
Проси пощады!

ИОАНН:
Соври: покайся!

МАРФА:
Плюнь им всем в глаза!

ВАРВАРА:
Не надо лжи и ярости не надо!

ПАРАСКЕВА:
Ты не успеешь правды досказать…

ПЕТР:
Изруби на клочья гада!

АННА:
Нищий Бог русоволосый…

ДЕСЯТНИК (торжествующе):
Беглый римский гладиатор,
Беглый греческий философ!
(рвет на Христе хитон)
Клеймен! И навек!

ХРИСТОС (мрачно и гордо):
Сие человек.

НИЩИЙ (ехидно):
Спер сандальи, стыбдил посох
И давай – про правду нашу!

ЛЕГИОНЕР (под хохот толпы, тоже ехидно):
Что ж ты медлишь, недоносок,
Натрави на нас папашу!

БОГАТЫЙ (тоже ехидно и тоже под хохот толпы):
Изваянием не стой:
Речь твоя – небесный дар.
Ты откуда, наш святой?
Нам, паломникам, куда?

ЛЕГИОНЕР:
Ты учил учить бедой…

НИЩИЙ (подхватывает):
Пожинать добро от зла!

ЖЕНЩИНА (всех перекричав):
Может статься, моя дочь
Непорочной зачала?

БОГАТЫЙ:
За быков и за коров…

ЛЕГИОНЕР:
За убийства и побег…

НИЩИЙ (вырывается вперед, сует Христу кукиш под нос):
Жри, дурак, свое добро!

ХРИСТОС (снисходительно):
Сие человек.

ВАРВАРА (гордо):
Мир воров и воротил,
Нищий мир, благоговей!

Врывается Патриций, закрывает Христа собой.

ПАТРИЦИЙ:
Я виновен во всем! Прости! Прости!

ХРИСТОС (пожимает ему руку):
Сие человек!
Человек, Колизея зритель,
Со скамьи вступивший в клан
Ниспровергших троны зла,
Вот тебе мои слова! (отдает меч Патрицию)

ТОЛПА (воочию убедившись в наличии меча):
Вяжите его! Вяжите!

ХРИСТОС (пытаясь перекричать толпу):
Пасха, крикни…

ВАРВАРА (на корню убивая надежду на благополучный исход):
Варрава!

ХРИСТОС (еще не теряя надежды):
Оправдайте суть свою!

БОГАТЫЙ:
На земле живут в раю.

ЛЕГИОНЕР (опасливо):
Говорят, он цепи рвал…

НИЩИЙ (счастливый):
На земле познает ад!

ПАРАСКЕВА:
Но не вам его винить!

ПАТРИЦИЙ:
Он ни в чем не виноват!

ПЕТР:
Я виновен!

МАТФЕЙ:
Я!

ИОАНН (указывая на толпу, стремясь держаться в гуще своих):
Они!

Апостолы, женщины и Патриций окружают Христа, готовые драться за него.

АННА:
Люди говорили: горе – стая,
Налетит, черня крылами…

ХРИСТОС:
Люди, вы вкусили сладость рая,
Нагремевшись кандалами!

МАРК:
И неважно – Бог ли, черт ли грянет –
Люди, научитесь бою!

МАТФЕЙ:
Вспоминайте, люди, поле брани,
Глядя в небо голубое!

АННА:
Люди говорили: ум – что камень –
Налетит волна литая…

ЛУКА:
Познавали люди мир веками,
Мужество постичь пытаясь.

ПАТРИЦИЙ:
Но века мы вам не братья!

ХРИСТОС:
Люди, дорогие, для чего вы
До костей людей изгрызть готовы –
Неужели ради счастья?!
(выходит из круга)
Флагам наши судьбы вверены.
Ликом пав в постель,
В мире порыдайте, женщины,
О своем Христе.
(Апостолам)
Рано приуныли, черти:
Мы не вышли из боев!
Пейте, пойте, пейте
Каждый о своем!
(подходит к Десятнику, толпе)
Не меня распяли и продали –
Вас. (Десятнику) И в час отлета души
Станет тебе страшно до одури
За всю твою жизнь…
(дает легионерам связать себя)
Ведь и ты умрешь когда-то!

ДЕСЯТНИК (с ненавистью):
Беглый римский гладиатор!

ХРИСТОС (выходит на авансцену. Свет позади него медленно гаснет, съедая фигуры):
Да! Непокорный, всегда крылатый,
Шагай на Север и на Юг!
Осанна вечно бородатым,
Обретшим родину в бою!
Еще полшага – и взяты горы,
Но юный мир давно седой.
К нам, сатанея от простора,
Орлы садились на ладонь.
Зовет нас солнце, нас звезды судят,
И утру смертники поют
О вечных людях, бессмертных людях,
Продливших молодость в бою!

Поворачивается к зрителям спиной, уходит в глубину сцены и там останавливается, по-прежнему спиной к зрителям. Свет зажигается. Вокруг Христа полукругом сидят старейшины.

ПЕРВЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Достаточно твои проповеди слушали и терпели мы.
Обвиняешься в покусительстве на устои империи.

ВТОРОЙ СТАРЕЙШИНА:
Действия твои расцениваются
Как грубое нарушение общественного порядка.
От лица закона и собственного лица
Обвиняю Христа в обличенных моралью задатках.

ТРЕТИЙ СТАРЕЙШИНА:
Финалы не оправдывают старта.

ПЯТЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Потенциальный узурпатор!

ЧЕТВЕРТЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Плох любой, по-твоему,
Кто живет богато?

ПЕРВЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Призывал к анархии, бунтам и разврату,
И, одержим бредовой идеей,
Назвал себя царем Иудеи,
Чем фактически нам подтвердил подсудимый
Непризнание им императора Рима.

ЧЕТВЕРТЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Эй, ты! Ты в своем уме ли?
Подсудимый, ты слышишь?

ХРИСТОС:
Да. И сужу: я – себя и вас.

ПЕРВЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Использовал в грязных целях,
Перечисленных выше,
Непросвещенность широких масс.

ВТОРОЙ СТАРЕЙШИНА:
Фокусник! Шарлатан!
Ты осквернил наш храм!

ПЯТЫЙ СТАРЕЙШИНА:
Препоручить Христа
Колониальным властям:
Пусть следствие ведет прокуратор.
(кивает на Христа)
Сдается мне, он –
Римский шпион,
Заброшенный в наш край провокатор.

ВТОРОЙ СТАРЕЙШИНА:
Бандит он и анархист! Отдать его палачам!
Швырнуть в пучины морские!

ПЕРВЫЙ СТАРЕЙШИНА (официально):
Подсудимый, вы будете отвечать?

ХРИСТОС:
Вам? А кто вы такие?
Ржа ваших слов
Не коснется моей зари.
Не царь я, но триумфатор,
Свора ослов, научившихся говорить
Довольно витиевато!

Вдруг быстро, растолкав стражу, входит Иуда. Подходит к Христу.

ИУДА:
Подождите, все подождите…
Придержите злобу свою…
Предаю, мой друг и учитель,
Преданный тебе, предаю…
Осудите! Всех осудите,
Всех, кто мертвым падал в бою!
Ухожу, мой друг и учитель.
Ночью на Голгофу мою…

Целует Христа, швыряет во старейшин серебрениками и уходит так же резко, нетвердо держась на ногах, как пришел. Становится темно. Когда Иуда уходит, снова вспыхивает свет. Суд Пилата. Пилат сидит в кресле. Христос стоит в той же позе, что и перед старейшинами.

ХРИСТОС (желчно):
Снова тучи вкруг моей зари!
Снова руки сзади!

ПИЛАТ:
Добрый человек, поговорим…
О добре. О правде.
Ненавидишь? Бог с тобой.
Я наслышан – по молве…

ХРИСТОС:
Может быть, я добрый Бог,
Но не добрый человек.
Вечный меч я и вечный мститель,
В штиле дней – вечный шторм и рок.

ПИЛАТ (устало):
Что вам нужно? Чего хотите?
Почему не пришли добром?

ХРИСТОС:
Приходили. Теперь – как встарь
Ифигенией на алтарь!
Шли упрямо – была ни была –
И швыряли нас в море со скал.
С очень высоких скал
Во становленье зла.

ПИЛАТ:
Зло не смешивай со злобой.
Глупость – неизбывный рой.
Правды хочешь? Так попробуй:
Сядь сюда вершить добро!
(встает, выжидающе смотрит на Христа. Христос молча занимает его место)
Взгляды, фразы недосказанные…
Много фраз и взглядов много.
Так пытаемся мы, связанные,
Дотянуться до истока.
Поразить змею в гнезде –
Ту, что на груди свилась.
Вот тебе и трон и день,
Вот тебе и ночь и власть.

ХРИСТОС:
Мало ночи, мало дня –
Суток хватит.
Оседлайте, оседлайте мне коня,
Оседлайте!
Сяду в бедное седло
В рваном платье.
Так седлайте ж, злу назло,
День седлайте!
Поднимись на стремя, дух,
Мир вам, братья!
В самый бедный дом зайду
Ночевать я!
Не промерив речь и шаг,
Стукну в двери.
Мне хозяин натощак
Быль поверит.
О себе и о селе.
О насильи.
За бутылкой на столе –
Не просил я!
Ни надежду и ни страх
Не внушал я.
Скажет все: кто обирал,
Где решалось.
Скажет, грея у огня
Грунт ладоней:
Прикажи седлать коня –
И по коням!

ПИЛАТ:
Неистовость былая
Ушла, и все ушло…
Кто нам коней седлает?
Чьи кони под седлом?
Дождливыми ночами
Не спи в избе сырой.
Проверь коня вначале,
Затем – проверь порог.
Не мысли в поле бьются,
Нет флагов на войне:
Упал, когда споткнулся –
Упал с ножом в спине.
Много фраз и взглядов много –
В паутине нож идей.
Нас удобно на дорогах
Хоронить в дождливый день.
В мягкой, липкой, желтой глине,
Ковырять мечом траву…
Много нас гниет. Аминь им.
Мне осанна – я живу.

ХРИСТОС:
Жить во становленье зла?
Примирившись, правьте, лгите!
Для кого живет Пилат?
Для чего распят Спаситель?
Хватит вам рыдать и ныть,
Горевать о чистой дали:
Вам седлали табуны –
Мне осла не оседлали!
Не прощал и не виню:
Спотыкаясь о помехи,
Шел один я на «свинью» –
Голой грудью на доспехи,
И валилась в ржу броня!
К бою, зритель!
Оседлайте мне коня!
Развяжите!

ПИЛАТ:
Усиди в своем седле.
Изомни за тонны стали.
Что менялось на земле
От запевов и баталий?
Истекали дни миров
В голубой мечте о мире.
Появился новый ров…
Старый лес разворотили…
И ответа не спросить:
Век за веком – нож и цепь.
Сколько зверского сквозит
В человеческом лице!
Сколько ярких звезд-идей
Озаряло тропы тьмы!
Новый бог – что новый день:
Ночь нашла – заснули мы.

ХРИСТОС:
Всякий день – подачка солнца,
Всякий сумраком сменялся.
Разодели кроманьонца,
Научили жарить мясо,
Распевать о правде пьяным.
Все имеешь? – снова мало.
В кулаке у обезьяны
Ломтик желтого металла.
Сила, власть и страсть в металле,
Ничего священней нету!
Покупали, продавали
За чеканную монету!
Суд вершили, как придется,
В шуме ритуальных плясок.
Не делили кроманьонцы
Поровну плоды и мясо.
Где утопию искали?
Как мечталось о свободе?
Сильный отрыгал кусками,
Слабые сосали кости.
Волосатый дикий предок
Не делился салом власти,
И сопели в час обеда
На пустой желудок братья.
Не делился тот, кто делит
Франки, песо и дублоны.
Но горит в ребрастом теле
Алый дух непокоренных!
Справедливость?! – навсегда!
Смерть – царящим на горбах!
Вот вам новая звезда
И походный барабан!
Делят, сильного сильней,
Продавать, что покупали.
Но седлали мы коней
И седлать не уставали!

ПИЛАТ:
Мало в шпорах проку,
Много в поле вех.
Знаешь ли дорогу,
Добрый человек?
Вглядываясь в лица,
Жди от рук опасность.
Продают провидцев
По цене некрасной.

ХРИСТОС:
Винить коня, коль лопнула подпруга?
Подковный звон оборвался в ночи…
Убогий не познает силу духа,
И сделки на судьбу не заключит.
Бредят о свободе
Только непреклонные.
Спорь о спорном, Понтий,
В храме под колоннами.
Спорь о непреложном
В сквере Капитолия.
Верой в невозможное
Обретаем волю мы.

ПИЛАТ:
Логику нагую жизнь нам выставит.
Паруса не помнят якорей?!
Был и я моложе и неистовей,
Был непримиримей и щедрей.
Налетал корсаром на невежество,
Свято веря в разум и добро,
Сокрушал пороки человечества –
Обличив какой-нибудь порок.
В спину мне хихикали плебеи,
Усмехались мудрые мужи…
Жизнь постиг в бессмысленной борьбе я,
А постигнув, понял, что не жил.
Голос вопиющего в пустыне,
Я кричал… (улыбается воспоминаниям, как шалости) пока не поседел!
Познавай себя – и ты остынешь,
Понимай не толпы, а людей.

ХРИСТОС:
Крик – лицо сотен лиц невидимых,
Маска – к тысячам лиц одна!
Арифметика индивидуумов –
Толпы, нации, племена.
Раб – свободный, плебей – патриций:
Разделил и сплотил азарт.
Расщепите толпу на лица!
Загляните лицу в глаза!
Каждый страху налоги платит,
Все надежды смело, как дым.
Покажи им все их несчастье,
Несвершенность любой мечты!
Пусть в истерике бьются жены,
Пусть мужчин сотрясут рыданья,
За спиной у мечты совершенной –
Сутенер разочарованья.
Жизнь пройдет в череде рассветов –
Повседневная рябь заливов…
Я, наверное, первый смертный,
Признающий себя счастливым.
Не спешил и не опоздал я,
Шел на жухлую степь огнем.
Был я счастлив – в любом страданьи!
Каждой радостью – опьянен!
Раздавал смех, любовь и прощение…
Не жил никем! –
Слишком быстрая скорость течения
В моей реке.

ПИЛАТ (качает головой, ходит по зале, начиная горячиться, но скрывая это):
О себе суди – не о Христе,
Сядь в свое седло.
Все ли совершил ты, что хотел?
Все ли удалось?
На каком витке иссякла власть,
Чем пробита фраза?
Если тебе правда удалась,
Почему ты связан?
По какой надежде куплен страх?
Нож в какой руке?
Что ты не учел? В чем проиграл?
На каком витке?

Пилат кивает в сторону окна, откуда доносится неясный шум, на который Христос не обращает должного внимания, так как у него настроение боевое и наступательное.

ХРИСТОС (имея в виду толпу):
Мне – винить их?! Мне – их?!
Их горе мое казнило,
Так за спасение ратуйте!
Разноцветными нитями
Человеческих слабостей
Связана моя сила.
(после паузы, другим тоном)
новый смысл со страниц обретают слова,
на зористых лугах вновь роса заиграет.
Путы злобы и страх я порву, умирая,
И упав на колени…

Пилат молча распахивает окно. С улицы доносится многоголосое «Варрава!».

ХРИСТОС (понимающе):
Суть Вселенной –
Над истлевшим погостом – верить.

ПИЛАТ (насмешливо):
Суть борьбы – Варрава?

ХРИСТОС:
Ежедневно
Дрессировать в себе зверя.
Укрощать в себе льва.

ПИЛАТ (иронически, пытливо – так, словно хочет что-то выяснить для себя окольным путем):
А если не хватит силы в руках?
А если вся суть – не лев, а шакал?
Индюк или заяц? Ишак? Гусь? Манул?
(вздыхает)
Вгляделся в глаза им –
Уперся в стену.
Чья едкая кровь в наших жилах забродит,
Хлынет к голове?..
Мы, добрые, худшие звери в природе,
Добрый человек…

ХРИСТОС:
Кулак побеждает в драках,
Слова – в переливах лая.
Зверей приручают лаской,
Побоями – озверяют.

ПИЛАТ (отходит к окну, задумывается, по-старчески трогательный в своих воспоминаниях):
Много светлых голов скошено,
Правят нами невеликие…
Утро какое хорошее,
Все бередится бликами!
Все улыбаются сады,
Безответно мудры, тихи…
В такое утро, молодым,
Мне хотелось писать стихи.
Или, вняв нетерпенью,
Крови, жаркой не в меру,
Взять, до самозабвенья,
И влюбиться в гетеру,
В какую-нибудь блондинку,
Видавшую виды и страны…
Или на поединках
Вдруг стать самым первым меж равных!
Ветра было мало, моря было мало,
Несся по пылающим мостам!
Молодость увяла. От нее осталась
Память-грусть по утренним садам…
(оборачивается к Христу, разводит руками)
Девушкой я взял невинной
Старую мою матрону.
Вспомним сказку!..

Смотрит на Христа. Христос чему-то очень ласково улыбается, но, поймав взгляд Пилата и как бы застеснявшись воспоминаний, отрицательно качает головой. Пилат продолжает смотреть на него с симпатией и вызовом.

ХРИСТОС:
Магдалину!
Поцелуи, слезы, стоны!
Вспоминаю Магдалину,
Как увидел в первый раз –
С полным глиняным кувшином
У тяжелого бедра.
Помню, Понтий, как она плясала,
Как трясла дремучей головой!..
Помню, Понтий, шла она с базара
И тащила окуня за хвост…
Мир поправших дух – не пара ей:
Шла – гудел базар!
Молодая, руки старые,
Старые глаза.
Кирпичом порыжели скалы,
В небе ласточек сеть рыбачья…
Так любила и целовала,
Что от счастья ночами плачу!
Уводил по змеящимся тропам
В горы мыслей. Мечтать не боялся.
Я по стольким дорогам протопал,
Я любил… Но еще не влюблялся!

ПИЛАТ (печально):
Я думал и о плате:
Шкиперу, матросам, капитану…
Счастливый, я несчастен
И счастливым никогда не стану!

ХРИСТОС (обнадеживая его):
Пока живем, мы не считаем дни,
Пока мы сыты, не считаем зерен.
Тебя с утра не поведут казнить,
А путь лишь тем, кто им прошел, проторен.
Не бойся метких пуль из-за угла,
Не бойся петь о хлебе натощак.
Не раз скрещали с лошадью осла,
Но получался мул или лошак.
На мула лошадь трудно обменять,
Меняет только дурень или пьяный.
Не бойся ни горячего коня,
Ни пасть в бою коротком – безымянным.
Идя на риск, не страшно проиграть,
У всех на свете рек одни истоки.
Из нас слагались камни баррикад,
Мостились нами вечные дороги.
Нас, безымянных, цифрой поминают:
Пока за сто… по рубль пятьдесят…
Дороги, вас мостили именами!
Из нас слагались камни баррикад!
Рассыпалась стена,
Ступень набирает лестница.
Иуда…

ПИЛАТ (думая о своем, безразлично):
Иуда повесился.

ХРИСТОС (после паузы, почти растерянно):
Я знаю… Так и знал…
Нет женщин с ним безутешных –
Я Иуде петлю сосватал.

ПИЛАТ (думая о своем):
Ты в Риме бывал?

ХРИСТОС (думая об Иуде, по инерции):
Конечно…
Гладиатором и солдатом.

ПИЛАТ:
А сам ты откуда родом?

ХРИСТОС (желая закончить этот разговор):
Я детище всех народов,
Мечтателей и поэтов.

ПИЛАТ:
Ну ладно, хватит об этом…

ХРИСТОС:
В толщах грохота былого
Коченеет река.
Под Иудиным деревом
Воет шакал.
Переправиться на берег
С островка не дают –
Переписывать набело
«Иудею» мою…

ПИЛАТ:
Туман – как река, безбрежный…
Ты помнишь, как ждет земля
Немного дождя?..

ХРИСТОС:
Конечно…
И тополя!
Из тумана рвутся вершинами,
В тумане по горло.
Умирать с зарей Божьим сыном мне?
Публично?.. И голым?..

ПИЛАТ (жестко):
Не я породил им Божьего сына.

ХРИСТОС:
Пусть не присутствует Магдалина!
Я не хочу, чтобы тело –
Нежность, боль и страсть –
Там, перед ней висело,
Язвами гноясь…
Из ста казнимых, один из ста
О прожитом не жалею.
Пилат!.. Помоги!.. Пожалуйста!..
Казни – и казни страшнее!
Дарил хлеба и вином поил,
Любовь дарил я!
Под трупом пусть не кричит моим
Моя Мария!
Мне страх не увечил черты лица,
Не стыл по каналам жил.
Но знал бы ты, как мне хочется
Еще немного пожить!
Зарю узнавать в горизонте,
У ног тополей засыпать…
Я знаю, нет выхода, Понтий,
Но я не хочу умирать.
(зажмуривается и откидывается головой на спинку кресла)
В окна ветхих строений полилась синева,
Залазурилась дымная даль,
Всполошенными птицами зашумела листва
В апельсиновых рыжих садах.
Утонули подводы в жарком варе дорог,
Ветер полон удачи полей.
Бьется тень, как в капкане лохматый зверек
У подножья моих тополей…

ПИЛАТ (подходит к нему, кладет ему руки на плечи):
Подожди… Не будем рушить дней:
Нам с тобою
Предстоит седлать в ночи коней
Ближе к бою.
Неизвестно, кто распят
В славу нови.
Ты ни в чем не виноват –
Я виновен.

ХРИСТОС (в отчаянии, едва владея собой, а потому как нельзя более ожесточенно):
Не во становленье зла
Крики реют?!
Прикажи скорей седлать,
Поскорее!!
Мало суток, мало времени и зла,
Мне к расплате!
Оседлайте! Оседлайте мне осла,
Оседлайте!
Ничего не стоит власть –
Спорят думы.
Оседлайте мне осла,
Кто там умный?!
Кто там правый? Кем жила
День эпоха?!
Оседлайте мне осла
Ради Бога!!
Кто там храбрый? Кто смелей?
Где роптали?
Оседлали лошадей –
Кони встали!
(несколько успокаиваясь)
Кто садился в седла зла,
Чем калечен?
Прикажи-ка мне седлать,
Человече…

ПИЛАТ:
Не тони в трясине зла
По пояс в траве.
Нам двоим велю седлать,
Добрый человек.

Подходит к окну. Окно исчезает, и появляются легионеры – словно Пилат и Христос вышли на площадь. Шум толпы усиливается.

ПИЛАТ (в толпу):
Вглядитесь сердцем в зеркало вчера,
Разбейте мозгом зеркало сегодня!
Кто этот человек? Он беглый раб,
Бежавший в мудрость от страстей животных.
И страсть его не волновала вас?

ТОЛПА:
Варрава! Варрава! Варрава!

ПИЛАТ:
Вы – мокрые поленья всех костров!
Степной пожар ручьем остановить?
Согласны вы простить убийце кровь,
Но не простите воину любви,
Привыкшие лишь в злобе восставать!

ТОЛПА:
Варрава! Варрава!

ПИЛАТ:
Вам от избытка троп дороги мало,
Ваш ум инстинктом пращуров знобит.
Вы требовали Бога – Богом стал он.
Вам крови захотелось – он убит.
Он ради вас любовью рисковал!

ТОЛПА:
Варрава!

ХРИСТОС (окончательно овладев собой, поникшему Пилату):
У вечной пустыни
Пески в следах
Вовеки и ныне
И навсегда.
Вовеки и ныне
По желтым пескам
Ищи в Божьем сыне
Мой горький оскал.
(в толпу)
На желтой дороге.
Большой и пустынной,
Не будет вам Бога
И Божьего сына!
Вовек непокорный,
Я с небом на ты!
Оставьте иконы –
Тащите кресты!
Немного елею,
Осколок рыданья…
Да будьте ж добрее
Себе в состраданье!
Себе в оправданье
Да будьте ж судимей!
Законом не станет
Вам Божие имя.
Дождь вечности хлынет
К вам в города.
Вовеки и ныне
И навсегда!

Христа уводят. Становится темно. Из темноты доносятся причитания Параскевы. Свет выявляет постепенно фигуры и, по мере развития действия, усиливается, пока не становится ярким, празднично-алым.

ПАРАСКЕВА:
Ой, раскатились по лужку
Счастья многих бед!
Ой, не рыдайте, матушка,
О моей судьбе!
Всем не открыть вам силою
Сердца одного,
Не говорите, милые,
Лучше ничего!
В ночь пролился собачий вой,
Ночь – моя тюрьма!
Ой, увели любимого
В серенький туман…

АННА:
Низкий горизонт
Залило дождем…
С пор, как ушел,
Больше не придет!
Ливни – день за днем.
Овдовела я
С тех пор, как ушел
В дальние края…

МАРФА:
Уводили пахаря с поля навсегда.
Колосится на поле желтая беда.
Тихо плачут лошади пастуху вослед.
О заре не скошенной некому жалеть.
Наглядевшись вдоволь в ночь из-под руки,
Надевают вдовы черные платки.

Появляются апостолы и Варвара. Все всматриваются в зал, как будто именно там происходит действие, которое они обсуждают. В течение всей сцены эпилога с апостолами и женщинами происходят метаморфозы: от конкретного к общему и через общее к новому качеству конкретного.

ПЕТР:
Пламя по степи:
И не выть! Не петь!
Он уже вступил
На дорогу в смерть!

МАРК:
На осколках сил
Проложил тропу.

ПЕТР:
Он уже вкусил
Свой короткий путь.

МАТФЕЙ:
Со всех деревень спешат
И голод свой волокут…

ВАРВАРА:
И равен короткий шаг
Быстрому глотку.

ЛУКА:
Пьет кубок дней Варрава
Разбойной ночью в горах…

ПАРАСКЕВА:
Назрел нарывом реванш
Реванш берущих на страх.

ПЕТР:
Идет, пылая в мостах,
На копья страха и смеха!

ВАРВАРА:
Бессмертным снимут с креста
Дух, но не человека…

ПЕТР:
Он с солнцем над головой
Шагает через века!

АННА:
Останется от него
Утро, день и закат…

ИОАНН:
День заметет стрельбу –
Братских могил не счесть.

ВАРВАРА:
Он обречен на путь,
Славу, любовь и честь!

ЛУКА:
Ненависть, брань и вой…

ПЕТР:
На мрак, что светом преподан.

МАТФЕЙ:
Останется от него
Свобода!

МАРК:
Свобода!

ПАРАСКЕВА:
Свобода!

МАРФА:
Бессмертным не страшен тлен.
Пусть флаг о ветра изодран,

МАРК:
Останется на земле

ВСЕ ВМЕСТЕ:
Свобода! Свобода! Свобода!

ВАРВАРА:
Свободный не родится трусом.
Имущим не изведать крылья.

На заднем плане Магдалина и Патриций тащат через всю сцену бесчувственного Христа. Удар грома. Но апостолы и женщины не видят того, что происходит у них за спиной, и на гром внимания не обращают.

АННА (указывая в зал):
Смотрите! Он уже вернулся!
Сжимает колья Жакерии!
Над лесом льется алый клич,
Клубится пыль.
Трубят тревогу короли,
Визжат попы.
И, подобрав подолы ряс,
Бегут молиться:
Идет он в сотнях ярких глаз
На темных лицах!

МАРК:
Держись, цари и короли:
Война без правил!
Он свой иконописный лик
Штыком дырявил!
Вставал на красное крыльцо
И метил в цель –
Чтоб вечный дух обрел лицо
В ином лице.
Все сотни тысяч лиц в одном!
Труби подъем!

ЛУКА:
А кто в одном бою падет –
В другом восстанет.
Бегут бояре прятать мед,
Спасать кафтаны…

ИОАНН:
Минует гром – приладятся
Ко всем дверям замки.
Вам бы не артачиться
На горе, мужики!
Разметет погода ли
Снега по борозде?
Вы бы лучше продали
Надежду по беде.
А не то заблещет штык –
В колодки и пошел.
Дам я вам серебреник
На водочный душок.

ЛУКА:
Отстоим – пусть не скоро
Весны дней зацветут –
Корабли и просторы,
И надежды, и дух…
В самом липком окопе
Самой грязной войны.
Час Бастилии пробил –
Нет тюремной стены.
Стань, земля, непреклонной,
И на бой, не за страх,
Полетят эскадроны,
Громыхая «Ура!».
Все дороги разведав,
Духом слиты в броне,
Эскадроны победы
Расседлают коней.

МАРФА:
Кумачовые праздники
Заалели весной,
Пропыленные всадники
Стали в май на постой.
Шла гармонь на маяк в окне,
Отзывались собаки лаем…

МАРК:
Но седлали мы коней,
И седлаем!

МАТФЕЙ:
Догорали поезда и станции,
Сжались в кулаки ладони рук.
Над холодным рейдом оккупации
Плещется тельняшка на ветру.
Тополь погружает в чашу моря ветвь,
Словно кисть простреленной руки.
На слоеном Крымском полуострове
В маках умирали моряки.
Дьяволы! – но боги, а не бесы,
Сто смертей приняв, не упадут!
На безводных скалах Херсонеса
Шел в атаку против стали бунт.
Кто идет на штурм, для тех окопы ли?
Шли на страх в надеждах и мечтах.
Павший гладиатор Севастополя –
Не назвавший имени Спартак.

МАРФА:
Шли за жизнь – за память, не за памятник
В полосатых бешеных громах.
А потом завоет по-декабрьски
Южная бесснежная зима…

МАТФЕЙ:
А потом, дымясь в походах ранами,
Ввысь взметнув тельняшек паруса,
В бой уйдут матросы партизанами,
В отряды крымских партизан…

ПАРАСКЕВА:
Не нам, родные, от грома падать,
Не нам безымянных терзать.
Мы уходили искать отряды
Погибших крымских партизан.
Мы уходили – нас прибывало,
И не на вы мы шли – на ты.
Нам моря мало, и ветра мало,
И мы, пылая, жгли мосты.

ПЕТР:
Нас предавали и нас казнили,
Нам не завязывали глаз.
Но правда – в силе, и вера – в силе,
И нету сил у силы зла!

ВАРВАРА:
Нас призывали Москва и «Правда» –
Эфир – колчан словесных стрел.
Наш дух в Испании крылатой
В мрак самолетами горел.
Нас в мрак сбивали и не гасили,
Во мраке связывали нас.

Появляются Христос, Магдалина и Патриций.

ПАТРИЦИЙ:
Но слава духу!

ХРИСТОС:
Кэ вива Чиле!
Ура – бессмертным именам!

МАГДАЛИНА:
Какое счастье родиться сильным
И, черт возьми, шагать вперед!
Снега России, поля России,
Пылайте жатвой круглый год!

ХРИСТОС:
Рождаться новым нам в мире старом,
В пути, которым гнев прошел.
В живых остался наш Че Гевара
И наш Альенде не сражен.

Появляются Иуда и Пилат.

ПИЛАТ:
Долой стенанья всегда вопящих,
Долой рассудок ждущих тлен!
Осанна вечным и настоящим,
Не преклоняющим колен!

ИУДА:
Товарищ Хара, бери гитару,
Безликим пой «Ура!» в лицо,
Пусть мертвецы хоронят в траур
Своих смердящих мертвецов.
Долой гниющих до самой смерти!

ПАТРИЦИЙ:
Забьется пулями в груди,
Но мы решались, и вы поверьте:
Мы все решим и победим!

ХРИСТОС:
Потому что вот и пришла Она –
Ветер ей знамена развернул.
Потому что верным она верна
И не побоится оскала дул.

МАГДАЛИНА:
Пусть нагрянет стража душить свободу,
Пусть окрутят лаврами сталь штыка.
Связанной Свобода идет на роту,
И кричат «Свобода!» в комок платка.

ХРИСТОС:
Ей ли говорить о суде времен,
Ей ли объяснять, как свернуть к утру.
Вот она пришла из веков имен!
Вот она пожала булыжник рук!
Потому что голубем вознесся дух –
Над щетиной вышек – стадион.
Потому что в камерах кричат в бреду:

ВСЕ ВМЕСТЕ:
Вива ла Революсьон!

МАТФЕЙ:
Греми, гитара, под песней Хары,
Аккорды – вечные следы,

ХРИСТОС:
Еще никто не падал старым,
Никто не умер молодым!

ВАРВАРА:
Огня уставшим! Борьбы распятым!
Речь – не успевшим досказать!

ХРИСТОС:
Осанна вечно бородатым
Отрядам юных партизан!
Не всем живущим свобода впору,
Не всякий ожил, кто упал.
К нам, сатанея от простора,
Слетались пули в черепа.

АННА:
Как вы посмели в постели лечь?
Где рассыпали семена?
Висит над нами Дамоклов меч
Стадиона «Насиональ».

МАРК:
Такое счастье под стать счастливым –
Пахать и сеять семена.

ИУДА:
Все реки мира хранят в разливах
Надеждой наши имена!

ИОАНН:
Хвала бессмертным!

МАРФА:
Ура бездомным!

ПАТРИЦИЙ:
На крест идите за права!

МАГДАЛИНА:
Мы были домом и стали домом,
В котором негде ночевать.

МАТФЕЙ:
В том доме склады разместили.

ПИЛАТ:
И пусть заряд в груди храню –
Вставай, товарищ!

МАТФЕЙ:
Свобода Чили!

ИУДА:
Свобода духу и огню!

ПЕТР:
Пора, товарищ! Пойми, товарищ!
Возьми свою над мраком власть!

ПАРАСКЕВА:
Планета бьется в горячем варе
Черней и гуще, чем смола!

ПАТРИЦИЙ:
Забыть восторги и печали!

ПИЛАТ:
Над головой у нас – начало!

ИУДА:
Не первый год на хунты мода.

ВСЕ ВМЕСТЕ (расходясь):
О бэлла, чао, бэлла, чао, бэлла, чао, чао, чао!
Свобода! Свобода! Свобода!

Остаются Христос и Магдалина.

ХРИСТОС:
Потому что в клетке держать орла –
Крепкими решетками рисковать.
Алая свобода всегда жива!

ВСЕ (из-за сцены):
Вива! Ура! Виват!

МАГДАЛИНА:
Вот она, товарищ, душой проверь,
Ею мир расчета казнен.
Вот она стучится в любую дверь!

ВСЕ (из-за сцены):
Кэ вива ла Революсьон!

ХРИСТОС:
Вот она, товарищ, седлай коней,
Каждый, берегите все!
Все, кто пал в сраженье, уходят с ней…

ВСЕ (из-за сцены):
Вива ла Революсьон!

Октябрь 1973 года.