(с)1998 Фотоколлаж автора.
В канун 60-летия образования Государства Израиль.
Кибуцы.
Пастораль, непривычная глазу.
Смесь колхоза с высокой культурой –
Мастерские, теплицы, растенья…
Это – кибуц, общага евреев;
По понятиям русского толка –
Коммунизм в рукотворном селеньи;
В трудном деле портного – иголка,
Что сшивает, как лоскуты, семьи.
Крещенские воды.
Иорданит – мелководный библейский ручей,
Младший отпрыск реки Иордан,
Что закончит свой бег в Мертвом море.
Ключ-шептун…Голыша не остудит.
Лишь по груди - Марусе из Пскова,
Что к закату креститься решилась.
Рыба замерла в водах священных;
Всяк входящему трётся о ноги.
Как бы просит – о, добрые люди!
Примирите араба с евреем!
Прав ты, Сухов, что только в Тарусе
Солнце греет. Чужое - в пустыне.
Голанские высоты в ноябре.
Облака, обессилев, провисли
Клоком ваты, свершившие выдох.
На Голанских высотах устали
От хамситов, стенаний, проклятий…
В палестинских заброшенных землях.
Сплошь барханы в глубоких морщинах.
Чёрный остов гостиниц средь рытвин.
Небосвод – щит пустыни бесплодной,
Под солдата остриженной бритвой.
Бражник тенью спугнёт водомерку,
В каске смятой каток учинившей,
Под испуганный стрекот цикады,
Метрономом себя возомнившей.
Он разбил четвертьдоли стократно –
Механизм, вымеряющий ритмы;
Сломан - пулей навылет прострелен.
Потому, - звук трещотки о спицы.
Дробь винтов вертолёта напомнил.
На пляже.
Средиземное пенное море –
Чуть прохладный молочный коктейль,
Слитый в белую плоскую миску.
Мегафонный искусственный голос,
Призывающий граждан к порядку.
Просто – Ялта времён перестройки!
После ужина.
Олеандр расщепляет сознанье
Ароматом цирюльничьей лавки,
В комбинации с пивом и виски,
И полфунтом индейки в желудке.
Ощущаешь, что пуп мирозданья –
Это ты, и твой родственник близкий.
Ночь над Ашдодом.
Диск Луны – ярко-жёлтый агорот, –
Лицемерен пред долларом-солнцем,
Пропадающем в чёрном манжете
Старика-бедуина с верблюдом,
Распластавшимся у автострады,
Прямо в редких, иссохших колючках.
Ночь здесь падает навзничь, наотмашь,
Укрывая промзоны, кибуцы;
Капилляры резиновых трубок,
Дёрн питающих из водоводов;
Упоённых общением с торой –
Дочерей и сынов Моисея, -
Скорбь сокрывших под чёрным, – датишей...
Перед звонким восходом – затишье.
Возвращение.
Мягкий тенор из квадросистемы
Через уши и ноздри вползает,
Растекаясь в мозгу и по лёгким.
Обороты прибавил мазгана
Добрый Лёва, доверивший «Лексус»
Ровной трассе и круиз-контролю.
Чейнджер мягко меняет пластинки, -
Лёва выбрал для нас, специально
На галдёжном, весёлом Ям-Шуке
За пол-шекеля в честь Юбилея
Обретенья Страною Свободы…
Сорок миль, и мы – в Бен-Гурионе.
Через час – регистрация рейса.
Боинг – жирный пингвин на скейт-борде;
Откатили в тенёк отдышаться...
Взмах закрылок – прощание с морем;
Вспышкой кварца прошило вдруг стёкла,
Заставляя упасть в мякоть кресла,
И зажмуриться. Без расслабленья –
Все четыре часа безвременья…
Рейс – к концу. Вновь унылый пейзаж
Серо-сизых ангарных построек.
Дождь осклизлый разжижил равнины.
Трактора и комбайны средь пашни.
Мутно-серой соплёю речушка
Истекает в платочек-плотину.
Затрапезная, в общем, картина…
Рядом в кресле раввин своей шляпой
Вытер лоб и вспотевшие пейсы.
Всё. Хлопок выпускаемых шасси,
Пять тягучих минут, и мы – дома.
Командиру похлопав в ладоши,
Разбирает народ свои кейсы…
Израиль – Казань, 1998 год.