Я не помню, когда я отбился от стада.
Площадь лиц безымянных и толпы народа -
Слайды памяти гаснут. Уж это не надо.
Всё останется в прошлом - в музее без гида.
Только помню: бросались мы словом "свобода".
И не помню уже: пораженье, победа?
Иль блуждаю во тьме королевства Аида?
Я земное забыл. В голове моей вата.
Брызги мыслей бунтующих - вместо обеда.
Канонически воспоминанья отмыты
И отточены образы до автомата.
Может быть, это всё от отсутствия света,
Всё безумье моё от которого скрыто?
Может быть, этот бред прекратится когда-то
И я снова увижу звенящее лето -
От росистого бледного лика рассвета
До кроваво-лилового ливня заката?
Открываю глаза. Не сдержаться от крика.
Стоголосое эхо мне служит ответом.
Никогда не видав пред собой человека,
Стаи мышек летучих, как бабочки, дико
Запорхали вокруг - я вспугнул их. Пещера.
Сталактиты, висящие более века,
Сталагмиты, озёра - спокойнее мира
Я не видел. Проснулась незрячая вера:
"Всё в порядке. Увидишь и светлое небо."
И уснула. Запела минорная лира:
"Это всё от устало-безумного бреда.
Все виденья - замена насущного хлеба.
Ты идёшь в никуда - ни единого звука
Не роняй, и придёшь, и наступит победа,
И откроется пропасть, и счастье полёта
Ты откроешь на миг, словно выстрел из лука.
И взлетишь как стрела, и опустишься где-то.
Рухнешь вниз дельтапланом, теряя пилота."
Отжимая струну от девятого лада,
Я порвал её, чтобы была недопета.
Как приятно идти, коль известна дорога,
Даже пусть в никуда, даже в пеклище ада!
Но ветвятся дороги. Нельзя идти прямо.
А в попытке подняться до уровня бога,
Самому всё решая, мы видим гордыню,
Потому не уходим от вечного гама.
Только то - на земле. А в пещере - лишь эго.
Буду сам выбирать я дорогу отныне,
Пусть не буду я знать той дороги финала.
Что вверху, надо мной? Может, ворохи снега?
Может, озеро пышное с толщею ила?
Может, солнышко светит иль ночка настала?
Шевельнулась лишь память - и снова уснула.
Негативы из жизни она сохранила,
Только вовремя выдать их мне не сумела.
Невдомёк ей - земная эпоха минула.
Здесь не место для улиц обычного шума,
Чёрно-белых рисунков из угля и мела.
Я встаю - человек! Мне дорога лишь прямо.
В голове моей вертится странная дума:
"Эти слайды пещеры пройдут, но не мимо,
Но осядут на дно, и закроется яма,
И затянется брешь, и в душе моей скоро
Будет снова надежда, с блаженством сравнима.
Будет мир и порядок. На месте кумира
Буду сам восседать я с величием вора,
Что взошёл на престол. Не спеша, терпеливо
Расплету узелки зацеплённого мира,
Различая все связи, - конечно, забава -
Наблюдать кружева паука, но красиво.
Бог-паук, в ком живёт лишь инстинкт мухолова,
Деловито плетёт паутину - застава.
Люди-мухи порхают то слева, то справа.
Кто-то в сетку попал - пища богу готова.
Жизнь кишит наверху, как поток водопада,
Как источник в песках, как кипящая лава,
Как в лесу муравейник, как в марте - погода.
Неужели тебе суеты этой надо?"
Суета - лишь срывается с губ это слово, -
Эхо вторит, хохочет, и каждая шкода
Поднимает летучих мышей с колоннады.
Суета - это эхо беснуется снова,
Это мышки, слетевшие со сталактита,
Полетав, вновь повиснуть на чём-нибудь рады.
Наконец всё затихло. Вот капля упала -
Эхо вторит в ответ - капля звона пролита.
Я пытаюсь ступить, но не чую опоры.
Я пытаюсь взглянуть - освещения мало.
Понимаю: пути дальше нет, это яма.
Шаг вперёд - и свободен. Доступно и скоро.
Упадёшь, алой краской плеснув из стакана.
Только что-то не хочется. Жуть, скажем прямо.
Видно, мил мне терновый венец, как корона.
Вот иду я назад, повторяя: "Осанна!"
"Ты предатель, - мне шепчут зловещие стены.
- Ты был должен упасть без единого стона,
Но обратно пошёл - без охоты и вяло."
Путь назад - и дрожат от волнения вены,
Словно выпить хотят пузырёк героина.
Ненасытная кровь - ей то много, то мало.
Много стылого хлада - цикуты отвара.
Мало пены, и жара, и гемоглобина.
Наконец - перекрёсток. Сверну я налево -
Там я не был. Быть может, спасусь от кошмара,
Но наполнена, кажется, им вся пещера.
Одиночество - ужас Адама без Евы,
Ужас зрячего в мире слепых, ужас мира
Пред разлукой войны. Не поможет химера -
Я и эго - вдвоём? - сети самообмана.
Не поможет мне и сотворенье кумира -
Не нужны мне в пещере ни боги, ни бесы.
Эта мистика глупым - лишь дым от дурмана.
Милый друг! Ты не знаешь, что значит свобода,
Где лишь разум имеет подобие веса,
А идеи - без плоти, без вкуса и цвета.
Ты стоишь, размышляя беспечно у входа.
В царстве мысли твоей озаренье - минута.
Всё на месте стоишь? Ожидаешь ответа
На вопрос, что не задал? Туманы болота
Увлекают тебя безнадёжно и люто.
Я свободен, пусть это звучит одиноко.
Не завишу от мнений и мыслей кого-то.
Стены служат границею всякого рода,
Но не люди! Вина злополучного рока -
Лишь обвал, не обман бьёт по нервам кинжалом.
В темноте натыкаюсь - тупик. И свобода
Ограничена стенкой, ведущей куда-то.
Путь назад, но свободы мне вовсе не мало -
Лабиринт перекрёстков манит меня мило.
Только б света побольше - его маловато.
Я иду - содрогаются камни от гула.
Стены рушатся сзади - огромная сила.
Я несусь без дороги - пещеры не стало.
Вот очнулся я. Времени сколько минуло,
Я не знаю. Лежу. Как бездомный бродяга
По пещере без дела слонялся устало.
Вот он, выход! Блестит впереди лучик света.
Всё вниманье - на нём. Он теперь - вместо флага.
Я не слушаю далее музыки мрака,
На гармонию мысли наложено вето.
Выход в клетку из клетки другой - несвобода.
Почему-то я рад ей, как мясу - собака.
Из прекрасной депрессии выход до срока,
Выход в мир беспокойный и злобный. Не оду,
Надо реквием петь. Выхожу не из ада,
Из прекрасного рая. Иду одиноко,
Я, отбившийся духом от общего стада.
2000