Один в пустыне я застрял на много дней.
Но не совсем один: ведь множества теней
Встают передо мной, и каждую минуту
От них в моей душе я чувствую лишь смуту.
Они мне ничего дурного не хотят,
Но ведь известно мне, чем вымощен путь в ад.
Вдруг, ослепительно и призрачно сияя,
Явился город мне, огнями весь блистая.
От счастья у меня захватывает дух.
И птицы райские поют, лаская слух,
Недалеко блестят глубокие озёра,
За ними сразу же стоит вечерний город.
Огни манят меня, и в город я иду.
И весь я трепещу, и я чего-то жду.
Вот в город я вошёл. И тут я замечаю,
Что жителей-то нет, что их я не встречаю!
Что город сей забыт, и жители ушли,
Оставив все на попечение Земли.
Всю эту красоту ведь люди сотворили,
Покинули её -- и вот навек забыли?
В раздумии таком я к парку подхожу.
Но странный этот парк: я вглубь него гляжу
И вижу там кресты! И тут я замечаю,
Что это кладбище! Я по нему шагаю.
Пейзаж такой, что я мгновенно приуныл.
Но начали вставать вдруг тени из могил.
В пустыне я не знал по их вине покоя,
И тут ещё они? Что, чёрт возьми, такое?
И очень бледным стал тут мой лица овал.
Я зашатался вдруг и в обморок упал.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
И вот очнулся я. Нет города в помине.
Лишь солнце и жара. Лишь я лежу в пустыне.
Весь этот город был всего лишь миражом,
А для моей души как по сердцу ножом.
И снова я один. Без всяких вдохновений.
И вновь передо мной изменчивые тени.
Осень 1996