Я Вам пишу в 8 Марта,
уже, пожалуй, из девятого,
без прошлого, увы, азарта,-
на двадцать лет нигде не взять его.
Как вам живётся без обмана,
без моих фокусов и выходок,
от коих вы краснели странно
без всякой явно себе выгоды?
(Как вам поспешная разлука
на четверть века, уже с хвостиком?
Звучит разительно для уха
отвыкшего давно от остренького).
Я знаю, ваша жизнь так чинно
идёт проспектами и грядками.
Да, были муж и два мужчины,
и я один из них, с тетрадками...
А в них взволнованные рифмы,
а в них страдательные дактили
ломали головы о рифы,
а мы счастливо время тратили
на Кьеркегора и на Данта,
на курс четвёртый филологии,
в какое-то 8 Марта
открыли мы физиологию.
С ошеломлением Колумба
и потрясением Америки
бросались долго друг на друга
мы сверху-сбоку-сзади-спереди...
И вот я вам в 8 Марта
пишу чуть пьяный, чуть взволнованный,
как масть дает, ложится карта,
один, – меж тем и этим – Вовами.
Не Гамлет, я плюю на даты,
но я скорблю, как череп Йорика,
что все последующие марты
не перевесят ту историйку.