Война
врывалась в жизнь по-разному:
сиротством, горькими слезами...
А мы — мальчишки, детским разумом
е е еще не осознали.
О как страшны бомбежек полночи!..
Но утром, завтрак наспех съев,
бежали, поправляя помочи,
чтоб посмотреть войны посев.
И улицы не узнавали мы:
в воронках, в саже дочерна,
дымились мертвые развалины,
где высились дома… вчера.
Метался плач над пепелищами.
О землю горе билось лбом.
А мы — сокровища мальчишечьи
меняли на осколки бомб.
...И лишь потом – их слыша пение,
когда и лечь-то не успеть,
мы, повзрослев в одно мгновение,
вдруг поняли, что значит смерть.
И в пыль выбрасывали в ужасе –
чужой, зазубренный металл!
А матери, в кровавых лужицах,
лежали, руки разметав...
1964