посвящается александру бренеру и барбаре шурц,
чье имя всплыло намедни в одном разговоре,
потому что мир тесен,
но без вас, товарищи, пресен,
а так хочется песен!
за рифмы впору выпороть бы,
но это не стихотворение,
коих я обещал не писать,
это просто очень практическое творение -
прямое слов говорение
и мой отчет о сегодняшнем выступлении
антонио негри
в институте философии РАН,
где я пялился на гипсовые головы мыслителей как баран
и перестаньте кричать "под кат его! под кат!"
читай мой отчет всякий революции солдат!
короче, там собрался весь столичный бомонд
от старых, пребывающих в маразме морд,
до молодых длинноволосых красавчиков,
барышень-владелиц философских ларчиков,
революционеров прошлого века с пивными животиками
и прочая и прочая...
были там даже мои знакомые прежних дней
и люди, знаемые мною через третьи руки.
все они собрались послушать революционного философа негри
и приехавшего с ним, конечно, майкла хардта,
революционного рабочего класса барда (а не барта!)
антонио негри - это молодость
(а не какой-нибудь вам бузгалин!)
он жестикулирует и зажигает вас словами,
в которые верит.
а когда вы последний раз видели у нас революционного трибуна?
а философы шушукаются на соседнем ряду,
все норовят спросить его про дерриду
и про то, прочел ли покойный деррида
книжку, ответил ему негри когда.
бедный негри, его кажется мало кто здесь понимает,
и мне хочется встать и заорать собравшимся:
а ваша где, ****ь, контестация?!
а он говорит,
размахивая на итальянский манер руками,
и юля не поспевает за его французскими словами.
он говорит: мы - множества.
мы должны завоевать этот город.
и понял его (по-своему, конечно, но в целом верно)
только сумасшедший пименов,
который сказал:
"вот вы, негри,
говорите, что
надо бороться с властью на районе,
и я с вами согласен!"
вот такие, как пименов, и нужны нам в питере,
чтобы читать свои безумные вирши с баррикад,
если таковые будут иметь место быть,
или, по крайней мере, он будет дрочить
на ментов с казанского собора.
потому что только сумасшедшие в нашей стране знают,
что делать после смерти бога позволено все.
тони негри говорит про упразднение работы,
но кроме апплодирующего киреева
никто не разберет в его песне и ноты.
бедный, бедный антонио негри...
анданте и аллегро....
ну и, конечно, все эти вопросы из зала,
как будто ты выступал перед глухими.
сумасшедший какой-то марксист (ой ли?) лезет к микрофону,
кричит, что у вас головах девятнадцатый век, нету рабочего класса,
и главное кричит "я знаю, что делать - и сейчас вам скажу"
но у него отбирают микрофон.
все эти философы...
поднаторевшие на разговорах о гнозисе и генезисе,
но такие карлики на фоне одиннацатого тезиса.
на прощание женщина с добрыми глазами
и неподходящей фамилией булавка
сообщает, что уже завтра
на первом этаже иниона
в половине третьего
антонио негри снова
будет метать перед нами волшебный свой бисер,
чтобы какой-нибудь филистер
собрал и вставил его неряшливо в собственный диссер
***
а я иду по морозному бульвару.
я не выпил сегодня ни грамма,
хотя в это с трудом верится, не правда ли, дама?
прохожу мимо окруженного сугробами тимирязева,
мимо скамейки, на которую без дрожи взглянуть нельзя.
помнишь сидел здесь, -
тощий, загорелый, традцатитрехлетний -
ждал свою любовь.
ты хотя бы помнишь?
а теперь на моей скамейке сидит человек в камуфляже.
вот уж действительно не придумаешь ничего гаже.
на тверском бульваре
стайки молоденьких лесбиянок.
все же от сергея александровича, пусть и бронзового,
исходят какие-то флюиды.
(15 марта 2006)