Учу иврит. Он здесь необходим,
Язык далеких предков позабытый.
Теракты – на иврите «пигуим»,
«Пацуа» – раненый, «харуг» – убитый.
Здесь «лэхем» – хлеб, а молоко – «халяв»,
Отсюда, значит, русское «халява».
А светофор диктует для раззяв:
Налево – «смоля», а «ямина» – вправо.
От «шмонэ» происходит слово «шмон»,
А «фраер» – он на всех наречьях фраер.
«Лимоном» называется лимон,
Старик – «пэнсионэром», против правил.
Язык несложен! Я сроднился с ним,
Улавливаю в говоре шумливом:
«Иерушалаим» – Иерусалим,
А Тель-Авив остался Тель-Авивом.
И будь я хоть пермяк, хоть одессит,
Хоть горский тат – потомок овцевода,
Там был евреем я, а здесь – «руси»
(Надеюсь, ясно и без перевода).
Учу иврит. В нем «медина» – страна,
А море – «ям», «хоф» – берег, значит, суша,
«Хаяль» – солдат, а «мильхама» – война,
«Калашников», «ракета» и «катюша»…