Люблю Брэдбери. За беспощадность, за лютую, леденящую искренность, за яростную любовь к жизни. Особенно «И духов зла явилась рать…» после которой понимаешь, что Стивен Кинг – всего лишь бульварное чтиво…
Сегодня открыл для себя нового поэта. Зашел в ленту рецензий и прочитал рецензию безмерно мной почитаемой Екатерины Нурматовой (статья про нее тоже будет, но – позже. Сложно писать об авторе столь пронзительной мощи…). Заинтересовался, почитал, проникся.
Скажу так – откровенно беспомощных, слабых и недостойных доброго слова стихов на этом сайте – процентов 98. Но эти 98 процентов можно и нужно вытерпеть. Хотя бы ради того, чтобы прочесть когда-нибудь:
«Но Господь у тебя за окном повесил серебряную медаль, и она ото дня ко дню убывает, превращаясь в тоненький серп. И когда уже думаешь: отошло, отболело, притихло – вот тебе: вытираешь слезы, стоишь живая, выходит – не заморозило; открываешь форточку – во весь дом, во весь мир расцветает оттепель, по щекам течет и горит внутри голубым, золотым и розовым…»
Я никогда (и абсолютно сознательно) не интересуюсь личным бытием автора. Конечно, мне могут возразить – а разве не на основе своих личных переживаний, своего жизненного опыта автор пишет? Я отвечу – все мы (за исключением вегетарианцев и меня сейчас. Великий Пост, однако) едим колбасу, при этом напрочь забывая о грязных и неаппетитных сторонах технологии ее приготовления, вроде забоя животного и промывания кишок от каловой массы…ну неинтересно мне, чем занимался автор, когда писал:
«После прогулки всем надо убрать ботинки, переобуться в тапочки, а потом получить три фломастера и сочинить картинку к благотворительной выставке «Дети рисуют дом».
Вот ведь дурная затея, кому там давить на жалость, выводя на бумаге знакомый до слез в глазах
свой детский дом,
имеющий форму шара,
голубой и зеленый,
с белыми шапками на полюсах…»
Да хоть стой он в это на голове в позе фикуса, запирающего вход в ветку персика или сиди на унитазе в раздумье глубоком…не все ли равно? Важно, что он хотел сказать и – удалось ли ему это.
Екатерине Перченковой – удалось. По крайней мере, относительно меня. Прочитав ее «почти Twin Peaks», испытал то самое ощущение яростной, беспощадной правды любящего сердца, что – истинно.
«Там за окном какая-то птица, детка; не разглядеть – говорили, здесь много сов. Небо устало ждать и легло на ветки, лес отозвался тысячей голосов; небо вошло в окно, подкатило к горлу, сжало виски, потекло по щекам обидой… В самую темную ночь ты выходишь в город, с черного хода, чтобы никто не видел, разглядываешь себя в мертвой зыби ночной витрины – с большими глазами и родинкой над губой…
Все кончено, детка.
Тебе одиннадцать с половиной.
Теперь они будут охотиться за тобой.» - четкий, чеканный ритм, красивая, простая и живая рифма, четко обозначенное (что немаловажно. На этом сайте красиво построить сюжет могут очень немногие) начало повествования. Сознательно выбранное автором построение стиха без четкого разделения на строфы при прочтении завораживает…тот эффект, когда ты вынужден сначала продираться сквозь строки, а потом – не можешь оторваться от них…
«Это несправедливо, что мальчикам проще: их не заманишь в сети чужими снами; на закате они уходят в священную рощу и возвращаются с новыми именами, сбивают стрелами птиц и угадывают погоду, и великий дух является им во сне…
…а девочки просто входят в черную воду
и остаются на дне…» - древнее, архетипическое живет в нас, и не деться от него никуда. Да, пожалуй, и не стоит никуда уходить. У девочек – дно и черная вода. Но вода эта – ЖИВАЯ. Мальчики рожать не умеют. Только делать…и не проще им, а просто – по другому. Впрочем, все великие духи, явленные мальчикам, пожалуй, поменьше будут одного Духа. Того, что явлен был Деве Марии.
«У девочек все спокойно, все обыденно, все нелепо: их не пускают в лес, оставляют дома, их не пугает мутная сырость склепов – маленьких девочек хоронят в фотоальбомах, заклинают на красоту и сказочную удачу, дарят прозрачные крылья взамен драгоценных коконов, и вроде бы все хорошо, только мама плачет над картонной коробкой с соломенным детским локоном, молочным зубом и красным прозрачным камешком, стеклянными бусами и записками от врача… Она догадалась: загорелый лохматый ангел, что подводит глаза и спускает бретельку с плеча – это кто-то другой.
Когда ты проснешься, она будет стоять над тобой.
Не бойся.» - Истинное и беспощадное наблюдение. Вырастая из себя маленьких, мы, приобретая многое, многое теряем. Как это у Медведева:
Тряпочки для обтирки
И всяческие излишки
Смешались в свином корыте
В объедочный парадиз.
Держи же меня за шкирку
Живущий во мне мальчишка,
Держи же меня за шкирку,
Не дай мне сорваться вниз… - и важно не потерять то свое, что – только свое. Душа обязана жить. Именно поэтому одна из моих любимых скульптур – «Та, что когда-то была прекрасной Ольмиер».
«Мальчикам проще – им положены меч и знамя, некуда деться: не завоюешь – получишь в дар; а ты улыбаешься…
сердце
пропускает удар
из удара уже не родится цунами
не накроет волной этот чертов город
насмерть проросший страшными снами
запертый между двух одинаковых гор…» - это точно. Не найдешь, так вручат. И флаг в руки, и барабан на шею повесят. Стихотворение завершено логично, оставляя читателю свободу домыслить – что же это надо сделать, чтобы стало так беспощадно-безысходно? И почему – совсем не грустно и не страшно, и хочется жить?
Закончить эту статью хотелось бы цитатой. Из Рэя Бредбери:
«А потом наступает день, когда слышишь, как всюду вокруг яблонь одно за другим падают яблоки. Сначала одно, потом где то невдалеке другое, а потом сразу три, потом четыре, девять, двадцать, и наконец яблоки начинают сыпаться как дождь, мягко стучат по влажной, темнеющей траве, точно конские копыта, и ты — последнее яблоко на яблоне, и ждешь, чтобы ветер медленно раскачал тебя и оторвал от твоей опоры в небе, и падаешь все вниз, вниз… И задолго до того, как упадешь в траву, уже забудешь, что было на свете дерево, другие яблоки, лето и зеленая трава под яблоней. Будешь падать во тьму…»
Но падение это будет не зря. Ибо семя, умирая, рождает новую жизнь…