Окна открою: я больше тебя не держу именем тайным.
Скоро, любимая, август прозрачный и тихий сны растревожит.
Кем ты была до пророческих строчек моих ? Птицей из стаи.
Ныне холодное звездное имя твое я чувствую кожей.
Верно его охранял в непроглядной ночИ стражником пленным,
Истинных мыслей репьИ неумело скрывая смехом притворным.
Кем ты была на земле без одежд золотых ? Женщиной тленной.
Стала хозяйкой завернутых в тьму городОв и некормленной своры
Листьев, по первому зову готовых вонзить острые зубы
В гладь водоемов и в трАвы, омытые щедро жгучей росою...
Тщетно я телом желал раздирающей мозг бОли безумной -
Боль осторожная, как листопад или гУбы, или - как совесть -
Нежно касается жизни и жалобы ждет... Не ощутимы
Прикосновения женщины, совести, листьев - я каменЕю.
Я становлюсь равнодушней потОка машин, мчащихся мимо.
И все равно: просыпАться придется мне с нею или не с нею.
Давят минуты. Чернеет заварка на дне треснувшей чашки.
Чай был - дерьмо... Не о том я опять... Понимаешь. Скрпнули пЕтли
Рамы оконной. РаспАхнут - назло сквозняку - ворот рубашки.
Что же ты медлишь ? - шепчу. - Улетай. Улетай же ! Что же ты медлишь...
***