оставляешь просроченной нежностью горькую боль поцелуев
на запудренных пылью портретах, стирая губами гуашь
и стигматами черные кровоподтёки туши на мокрой подушке
на раскрывшихся ранах – самую честную соль. вмажь
куб на венную россыпь под бледною пленкою кожи
чтобы вставиться вместе единожды и разлететься на звёзды
морфинизма инфекции съели последние капли разума
неразлучность кофейных монстров и чашек с помадой
цвета вызревшей клюквы. отмеряя разлуку фазами
серпа мёртвой луны, солнце сгнило за кромкою запада
я же мерил ночь множенной на бесконечность пачкой
изнасиловав лёгкие дымом, сипло выпев тобой глухоту
бетонные лодки вспороли небо антенными мачтами
а я молча сижу на балконе, жду ту самую. ту
что расколет безмолвие улиц выстрелом вёсен
и отрежет заснеженность крыльев планетных часов
разлетаются всплески, разрезаны плоскостью вёсел
я пью воду из Леты и плыву в летаргический сон
заужая зрачки до размеров мельчайших галактик.
ты коснешься обледенелых рук, обжигая теплом
улыбнёшься привычно – игольчато-пафосно-томно
и укроешь своим чёрным свадебным платьем