Господи, дай ей пути лучистые,
лучшие из твоих.
(с) Изюбрь
Весна, качели, цветущий остров, мы всё успели.
Я стала девочкой юзер-френдли и еле-еле
учусь любить и казаться взрослой, да неужели.
Я выгибаюсь в твоих ладонях, мы так хотели.
Ножом по венам - и постепенно боль отсупает.
В мозгу картинки: цветущий остров, весна, качели.
Почти не страшно вот так на пальцах ходить по краю.
Твоя - смешная, твоя - больная, твоя - грудная.
И сносит крышу, и нужно - к Солнцу и даже выше.
И нужно слушать, как ты мне шепчешь, что ты не дышишь,
да, нужно слушать, а также, может быть, стоит слышать.
А наша свадьба, конечно, будет. И будет пышной.
Мы тоже люди, нам тоже сложно. Погладь по шёрстке.
Прижаты ушки, на горле шрамы, так сносит крышу.
А ты умеешь бывать по пьяни сухим и жёстким.
Но лучше бы ты отсыпал Богу желаний горстку.
Да не целуйся, не обнимайся, я в шесть уеду,
ещё осталось часа четыре и полобеда.
Кататься хочет мой сладкий барин? Подать карету!
Четыре чашки эспрессо с мятой, две сигареты.
Дневник листаешь и обещаешь быть тоньше, ближе.
Нет, не целуйся. Рассмотрим это в порядке бреда:
люблю подругу, тебя отчаянно ненавижу...
Но ты не веришь и хочешь встретить меня в Париже.
Такая ломка, и к чёрту крылья, и к чёрту Бога.
Мне не хватает тебя... не слишком, слегка, немного.
Так оказалась путём лучистым моя дорога.
Так оказалась почти напрасной моя тревога.
И ноет Молко, принять забыл он свою таблетку.
Замучил насморк. Зачем нам крылья, уносим ноги!
Мой попугайчик, ключи вручи мне от этой клетки.
Весна, качели. Я не принцесса, помилуй, детка.
Всё просто, видишь... /мои/ Амуры стреляют метко.