Из ЛОПАТИНСКОЙ ТЕТРАДИ
ПЕРЕД ТРОИЦЕЙ
Всё ожидало заката
или молило дождя,
знойным солнцем объято.
Плавилось, уходя,
розовое светило
за безоблачный край,
словно, сердясь, твердило
про потерянный Рай.
Тихо в тумане белом
вечер сменила ночь
и, омывая тело,
всё прогоняла прочь:
страхи и опасенья,
горечь ушедших дней.
Жаждала Воскресенья
память души моей.
ГОСПОДИ, ТВОЙ ПОРЯДОК…
– Как хорошо мне с вами! –
дочка произнесла.
Тоненькими руками
волосы заплела.
Сын прислал телеграмму
в начале прошлого дня:
«Не беспокойся, мама,
все хорошо у меня».
Утром, чуть свет, мужчина
уже стучал топором.
Больше, чем половина -
новый построен дом.
Что ещё в жизни надо –
хлеб да соль на столе…
Господи, Твой порядок
должен быть на земле:
веселы были б дети,
строил мужчина дом,
ладилось всё на свете
радостью и трудом.
ПОЭЗИЯ ВСЮДУ
– Вы верите в поэзию?!
Д. Трудников
В поэзию можно не верить,
но шорох шагов
по листьям, опавшим в лесу,
их гул над асфальтом
напомнит о ритме. Спонтанно
слова зазвучат
в сознании, в сердце и вне,
ритмично слагаясь.
И вот уже бережно строки
ложатся в строфу.
Послушная память несёт
домой эту песню.
…
В поэзию можно не верить.
Но каждый рассвет
нам щедрое солнце даёт.
Склоняясь к закату,
зовёт облака за собой.
Светилу цветы
свой лик обращают – вослед
вечернему гимну.
И всякое сердце ритмично
прощается с днём.
В желанье всего отдыхать –
стихи-я покоя.
…
В поэзию можно не верить.
Но травы шумят
и звезды на небе горят
в преддверии утра.
Усталость уходит и вновь
есть силы нести
свой крест, как бы ни был тяжёл,
надеждами полнясь.
И новую песню слагать
из музыки слов.
По струнам рукой проводить
и петь вдохновенно.
…
В поэзию можно не верить?
РЫЖЕЕ
На дворе, за горой, за лесом
тускло, серо и одиноко.
Ни движенья, ни птичьих песен
и тоска. До какого срока?
Вдруг, средь туч показалось солнце,
разыгралося рыжим светом….
Так вот мысль иногда даётся
на вопросы одним ответом.
Обнаженные ветви плыли
в рыжем, радостном ореоле.
Травы жухлые золотились
вдоль дороги, по краю поля.
Стая птиц над горою рыжей
зашумела и вдруг умолкла,
пронеслась над моею крышей.
Я решила: помою окна.
ПРЕДЗИМЬЕ. БЫЧОК
Облетели деревья и спят.
Ждёт земля от небес покрывала.
Мне когда-то старушка сказала,
жизнь, упрямо и нежно любя:
– Хорошо, если есть, что отдать!
Если нет, никуда не годится…
Чертят небо голодные птицы
и галдят. Их несложно понять.
Значит, днями грядут холода…
Прохожу мимо окон бабули,
во дворе сиротливые ульи.
Тихо-тихо. Избушка пуста.
А в тот год только в этом окне
занавеска всю зиму светилась.
Там старушка теленка растила,
чтобы детям отдать по весне.
– Страшно зиму одной коротать?
– Что ты! Разве с бычком одиноко?..
Снова слышу у маленьких окон:
– Хорошо, если есть, что отдать!
ЗА ОКНОМ
А за окном чудесная зима.
Тепло и тихо по российским меркам.
Гляжу в окно. Кругом узор начертан.
Из снега и деревьев... А сама
гоню вчерашних распрей суету,
чтоб голову очистить, не морочить,
чтоб это волшебство не опорочить
и не гореть когда-нибудь в Аду...
Но вот начнется ветер, полетят,
как ангельские перья, закружатся
снега. И красотою отразятся,
иной, мятежной – в окнах. А наряд
деревья скинут, ветру отдадут
без сожаленья. Но в печали внешней
глубинных соков жизнь и чистоту
уберегут. Поры дождутся вешней.
ВЕСНА
Как чёрно-белое кино:
Берёзы и дубы.… И небо.
Куски подтаявшего снега
и запотевшее окно.
На миг раздвинув облака,
рассеяв цвет и свет унылый,
играя, солнце осветило
косяк гусей издалека.
Мужчина, вверх подняв глаза,
– Иди-ка, посмотри на небо!
Ведь гуси в марте – это небыль! –
С весенней радостью сказал.
– Вчера малиновки опять
Ко мне в усадьбу прилетели,
И слышала бы ты, как пели!
Вернулись, рады, не унять.
– Да, нынче ранняя весна, –
сказала женщина мужчине.
И, радуясь первопричине,
Стояла молча у окна.
ДОМОВОЙ
Всю ночь играли северные ветры.
Опять с сюрпризом ранняя весна:
то комья снега бились у окна,
то в печке домовой стучал ответно.
А утром всё серебряно сверкало.
Утихли ветры, смолк и домовой.
Раздвинув шторы – вновь под одеяло.
Гора и двор белеют, как зимой.
Косяк гусей обратно возвратился,
в молчанье пролетел из-за горы,
до лучших дней, до солнечной поры
на юго-запад грустно удалился….
К обеду вновь малиновка запела.
А снег ещё не таял. Боже мой!
Она в такую даль сюда летела!
Здесь родина её, здесь дом родной!
И, видно, пташка недоумевала,
ведь песнь её прерывистой была.
Она понять, похоже, не могла –
весной летела, а в снега попала…