Джеймс Ширли ( 1596-1666) К возлюбленной, прикованной к постели
Густое облако, о Феба,
Тебя одело в саван с неба,
Я восхищён
Красой небесной – это ли не сон,
Но будь добра, сей Тенью враз
Не скрой ни губ своих, ни глаз;
Сплетём сердца,
От всех лобзанья пряча без конца.
Не можешь ты в своей темнице,
Без части чувств моих томиться,
И солнца луч -
Есть я, к тебе смотрящий из-за туч,
В огне я спрятал страстный лик,
И в спаленку вот так проник;
Глянь, говорю,
Как я в мучениях горю.
Нет на стене твоей с коврами
Картины с грустными глазами
Как у меня.
Хоть возраст наш различен, но пьяня,
Любовь не старится, о нет.
Пусть он докажет в двадцать лет,
Что так же он
Как в восемьдесят я и страстен, и влюблён.
To his Mistris confined
THINK not my Phebe, cause a cloud
Doth now thy heavenly beauty shroud,
My wandring eye
Can stoop to common beauties of the sky,
Be thou but kind, and this Eclipse
Shall neither hinder eyes, nor lips;
For we will meet
Within our hearts, and kisse, when none shall see't.
Nor canst thou in thy Prison be,
Without some loving signs of me,
When thou dost spy
A sun-beam peep into thy room, 'tis I,
For I am hid within that flame,
And thus unto thy chamber came,
To let thee see,
In what a Martyrdom I burn for thee.
There's no sad picture that doth dwell
Upon thy Arras wall, but well
Resembles me.
No matter though our years do not agree,
Love can make old, as well as time,
And he that doth but twenty clime,
If he will prove
As true as I, shews fourscore years in love.