Ей могло быть тридцать, могло быть и сорок
Серое небо надвинулось днищем разбитым
В разрыв втыкаются сосны – на сетчатке глаза – ограды осколок
Бурундуки отщелкивают звуки и сплевывают на гранитные плиты
Сползаю душой на колени, коленями в землю вжимаюсь
Подумать о том, что успели и что не сумели
За усохшим букетом феньки и письма
Грязные, рваные, те, что остались…
Пойманный миг разворотил равновесие жизни
И пятнами вспыхнуло то, что было забыто до срока
Мне мучительно больно, что я никогда не увижу
Ту, которой могло быть тридцать, а могло быть и сорок