1
Заботою я в хижине твоей
окружена,
пока еще застывшая.
Ты горсткою тепла –
шотландским пледом
укрыл... украл.
Из сердца гор,
у ветра из объятий
ты вынес полумертвую
проклятьям вопреки.
Ведь высмотрел!
Оплакал.
...Твоей волынки звук мне
имя произнес.
Но нет, это не пламя в очаге –
то огненная прядь моих волос.
2
...и невинную приведут
на площадь –
так проще...
Приласкают костром острым,
да больше.
Серебро в нутро –
чтоб подохла!
Засмеют судом
до последнего вздоха.
Уймись, кроха.
3
Мой вересковый луг
изранен солнцем,
ручьем задушен.
Я в волосы вплетала
колокольцы, бродя, послушная
Твоим ветрам.
И резала босые ноги в кровь
об острие травы.
Пренебрегла заветом дедов
и отцов, увы.
Я, горькая,
свою распяла гордость –
порочная дочь горцев.
Но тень Твоей скалы
меня манила!
Мой сладкий вересковый луг...
...там без Тебя уныло.
4
О дева в пурпуре, дитя войны,
твой плач ничем им не поможет –
отец и брат погребены.
И к жениху восходишь ты
на шаткое супружеское ложе,
что на костях врагов воздвигнуто,
на их мечах и песнях.
5
Для нас – он был весенний дождь,
а для тебя – был солнцем он
и жизнью.
Но отняли его.
Отчаянно твое рыдало эхо –
грехом чужих, кровавых рук –
вгрызаясь в тишину
безумным смехом.
И голос волка пел твоей утробой.
У каменного гроба пустоты
ты прокляла безжалостного Бога –
твой сын увял
цветком чертополоха!