Сглотнув тяжелую солдатскую слезу
Ползут они к своим сырым окопам,
Еще бы час, одним, в сыром лесу
В живых остаться снова для кого-то.
Последние кусочки их надежды
Зажаты крепко в черных кулаках,
Патроны жизни спрятаны в одежде,
Кинжалы смерти в тертых сапогах.
Не ощущая острой боли раны,
Не слыша стук своих больных сердец,
Искусно огибают все капканы,
На их, увы, рассчитанный конец.
Что впереди? Граната или пуля?
Последний вздох? Или счастливый миг?
У одного – малая дочка Юля,
А у другого при смерти старик.
Добраться б до своих, а там немного
Поспать, да душу отвести и вновь
За тех, кого отдать пришлось им Богу
Идти и лить всю вражескую кровь.
Свинцовое их не спасает небо,
И даже ветер, как предатель, смолк.
Завешенная серым дымом небыль
Спасения все тушит уголек.
Вот кто-то крикнул: «Эй, ребята, наши!»
... Им чудится, что все предсмертный бред,
Что в их судьбе давно уже пропавшей
Не может появиться белый свет...
Не в силах смыть глаза от грязи липкой,
Чуть увидав перед собой отряд,
В агонии стреляют по ошибке
В спешащих на подмогу им ребят.
В последний миг бессильно понимают,
Что не врагу пускают пулю в лоб,
Тяжелые винтовки опускают,
Солдат, по счастью, не вогнавши в гроб.
И вот они, два русских офицера
Без сил, но все еще в живых,
Дойдя до одержимого предела,
Чуть не прикончили соратников своих.
А те, смотря на них без укоризны,
Оттаскивают в сторону за вал...
Так равно любят каждого в Отчизне:
«Ошиблись, ну да черт бы их побрал!»
Они теперь ведь на большом почете –
Сумели выбраться из логова врага.
Зарубкам на геройском пулемете
Не хватит места даже в три ряда.
Остались только раны, да ушибы,
Да в сердце одинокая печаль...
Поля кровавых, умерших изгибы –
Безмолвная, безудержная даль.
О них потом народ напишет песни,
Их память долго через годы пронесут,
Потом они за рюмкой, снова вместе,
Уронят ветеранскую слезу.