Шел снег. Теперь играет солнце,
Расправив крылья мог бы полететь
Тот Ангел Падший, что мечтает о покое
И в то же время так желает умереть.
В душе его струился свет прекрасный,
Глаза его сияли чистотой,
Поймав на миг себя в порыве страстном
Он мог летать свободно как никто другой.
Все это было, было столь давно,
Что он уже не помнит тех времен счастливых,
Ему теперь должно быть все равно
Да и зачем хранить осколки дней разбитых.
Теперь лишь тьма в его душе живет,
Теперь печаль в пустых глазах мерцает,
В бессмертии своем он смерти ждет,
Во мраке вечности он жизнь вспоминает.
Он помнит свет и чистоту небес
И счастье легкого, беспечного полета,
На миг он помнит все, что было, все, что есть,
И этот миг ему страшней любого гнета.
И Господа он молит об одном,
Он ждет забвенья, чтоб уснуть в покое,
Но свет тот словно бьет ключом,
И Ангел уж не в силах совладать с собою.
Вслед за мольбой приходит стон немой,
А тишину взрывает плач несчастный,
И словно сжалившись над неземной тоской,
Свет угасает мягко, кончив миг ужасный.
Он руку тянет, силится схватить
Хоть горсть давно забытых откровений,
Душа его готова снова жить
Пусть и всего на несколько мгновений.
Но тщетны эти слабые рывки,
Давно в них нет и капли прежней силы,
Он обречен на новые круги
Во тьме глубокой, призрачной долины.
Вновь снег идет, неся с собой покой,
И Ангел Падший прожил день ненастный,
Он смерти жаждет как никто другой,
Он в ней надеется прервать свой гнет ужасный.