Трава не спит, не умеет расслабляться.
играет в прятки, тыкается в пятки
и пламя человека, во весь рост
над нею восходящего от тени,
от тени не умеет отличить.
И человек колеблется и гаснет
и в свой черёд не может разобрать,
что остывает под его ногами:
живая или мёртвая вода
застыла, околесицу творила,
по нитке поднималась в облака,
в воздушной лодке по небу плыла
и нас упоминала, как могла.
В лесу произрастают фонари.
Под фонарями мусор, обретая
частичный разум, людям говорит:
- Отверженный с любимым так похожи.
В многом знанье много отраженья -
во многом знанье нас и закопали.
Мы ваш любимый мусор, отнеситесь
Без должного пренебреженья.
Двойные звёзды, северная ночь
никто не проводник, не проповедник
и ничего не будет до небес –
для нас ещё не выписан рецепт,
до них ещё корабль не отправляют.
Блаженная в потёмках прорастёт –
трава не спит, шумит и существует.
Люблю, люблю – когда я повторяю
любовь, то понимаю, что её
нельзя ни повторять, ни продолжать,
а только приближаться и теряться,
терять сознанье оттого что близко
и разум оттого что далеко.
И листья прошлой осени шуршат
так тихо, что об этом можно думать.
А я вверху как облако стою.
Кусаю пальцы – боль не происходит.
Кидаюсь вниз – воздушная волна
выносит, будто линия простилась
и контуры уходят на войну,
безликие фигуры покидая.
Душа уходит.
Тяжело держать глаза открытыми.
Двух слов единственный силуэт,
Скамья плывёт по реке.