Однажды я почуял близость Края
И понял вдруг,
Что в суматохе дел,
От вехи и до вехи пробегая,
Я ничего, по сути, не успел.
Я ужаснулся
И заплакал горько,
Что тратил дни, вводя себя в обман,
Что позади из сбывшегося – горстка,
А впереди – долгов моих курган.
И тот курган мне не перелопатить,
И мне придётся каяться в тоске,
Когда меня внезапно и некстати
Поднимет Бог
И вызовет к доске.
Я поплетусь к нему, сутуля плечи,
Как ученик, не сделавший урок,
Когда блеснуть, ну прямо скажем, нечем,
А врать нельзя.
На то же он и Бог.
И сжалась вдруг душа холодным слитком.
И я вскричал в вечернюю зарю:
– Великий Боже,
Дай еще попытку.
Я всех грехов своих не повторю.
Я проживу достойно, образцово.
Я гору дел благих наворочу.
Когда же пред тобой предстану снова,
Любой ответ мне будет по плечу.
Я так желал общенья в то мгновенье,
С такою болью мой вознёсся стон,
Что вдруг висков коснулось дуновенье,
И понял я:
Меня услышал Он.
И вновь в душе затеплилась лампада,
И в уши влился звучный Божий глас:
– Я вник во всё, о чём ты просишь, чадо,
Но ты и так живёшь уж в третий раз.
Да мне не жалко лишней жизни, чадо.
Но всякий раз в конце одно и то ж.
Ты всякий раз клянёшься жить «как надо».
И всякий раз «как надо» не живёшь.
– О, Господи, – пролепетал я в трансе,
– Но если я не первый раз живу,
То отчего тогда из прошлых странствий
Я ничего не помню наяву?
И Бог ответил,
Бог не стал лукавить.
И вздох его был искренне глубок:
– Да кабы я тебе оставил память,
То ты б не вынес и второй виток.
И помолчав (я затаил дыханье),
Он разрешил сомнения свои:
– А ты, дружок, силён на покаянья.
А, впрочем, ладно.
Бог с тобой,
Живи.
И связь прервал, не попрощавшись даже.
А я сидел, лишённый дум и сил.
Неисправимый двоечник со стажем,
Непомнящий себя Мафусаил.
И лишь одна мыслишка всё упорней
Скреблась с надеждой, как настырный крот:
А вдруг Господь там, в суматохе горней,
На этот раз мне память не сотрёт…