Седой старик стоял у дороги, опираясь на палку. Его редкие, словно пух, седые волосы легонько шевелил ветер. Старик смотрел, как рабочие в синих спецовках перетаскивают из машины какое-то оборудование.
Потом подъехал бульдозер и какая-то махина со стрелой и висящей на ней огромной гирей.
Старик знал, что и эти люди, и эти машины здесь лишь затем, чтобы разрушить одно очень старое здание: дом с покатой крышей, трубами и узким крыльцом. Вокруг дома давно уже высились другие, многоэтажные, красивые дома. И этот старый на их фоне выглядел
ещё скромнее: такой маленький, серый, старинный…
Это был его дом. В нём жило его сердце. Там, за обветшалыми стенами, среди запахов из прошлого, хранилось эхо уходящих лет. Вон в то окно он смотрел, когда его первенец, кувыркаясь в снегу, ловил открытым ртом пушистые снежинки. Вон по той лестнице он, рискуя жизнью, поднимался с полевыми цветами в окно к любимой, чьи глаза заставляли с замиранием от восторга сердцем, падать в глубину огромного океана, чьи губы заставляли сердце колотиться сильнее. Вон тот козырёк на крыше и скол на нём, который принял на себя удар от полёта самодельной ракеты, построенной мальчишками. Он помнит
гордость от победы: никто не верил в то, что ракета полетит и он, веснушчатый малец, удивит весь двор её стремительным полётом.
И пусть больше не будут кружить воробьи и голуби над протянутой рукой вышедшего на балкон человека. И пусть больше не раздастся музыка из открытой форточки этого дома. Он знал: ТАК НАДО.
Вокруг него новый мир, в котором он будет жить дальше. Мир, наполненный другими, совершенно чужими запахами и звуками. Он оставляет своё сердце здесь: В месте, что хранит тепло прикосновений, свет трепетной души, звуки родные и близкие. Всё то, что имело смысл, остаётся здесь. И эта часть души, которую вырвут из него эти трактора и бульдозеры, будет болеть, словно нога после ампутации. И всё же, он понимал:
ТАК НАДО.
Старик повернулся и пошёл прочь. Он знал, что всякий раз, закрыв на минуту глаза, он будет видеть дом, где осталось его сердце.
От дерева, под которым проходил старик, оторвался листок и упал на сгорбленную дрожащую спину. Старик тихо и горько плакал. Один. И слёзы, падая на песок, создавали землетрясение. Потому что из всего,
что было вокруг лишь они так много весили.