Уже который день одна и та ж синица
стучит в стекло оконное моё.
Чья близкая душа в груди её теснится
и просится в знакомое жильё?
Так и не принята в приют страны небесной,
она в земную ломится любовь
и тонкой, словно нить, срывающейся песней
зовёт, зовёт, и клюв разбила в кровь.
О, как ты истомилась в волшебстве полёта,
синичка! И охватывает страх,
когда помнИтся человеческое что-то
в твоих блестящих, как от слёз, глазах.
Быть может, их ничто вовеки не осушит,
страдающий радетель, ангел мой, -
неизъяснимы стали родственные души
в пронзительной пучине мировой.