Два буддийских монаха пришли навестить
Гунню Сисы, но дома его не нашли.
На холме занимались любовью ослы,
буйной страстью немного монахов смутив.
Порешив дожидаться сюцая, монах
снял сандалии, сел у восточной стены –
и спросил у собрата – насколько важны
для учения Будды – упорство и страх.
Осторожный собрат отвечать не спешил,
а раздумывал, глядя на чертополох
(пук его Гунню Сисы нарочно берёг
для сухих композиций).
Возможно, решив,
что ответа не будет, сидящий собрат
указал на ведро для полива, сказав:
“Тот, кто видит ведро, – разумеется, прав.
Тот, кто знает, что в нём, – не сумеет забрать
это знание, – значит, оно – пустота.
Ты согласен?” – Монах почесал бритый лоб.
Из-за дома пришёл толстый кот. Под столом
был рассыпан горох, на столе – горсть песка.
Сосчитать не пытаясь горошины, кот
нарочито-спокойно прошествовал – за
куст магнолии, глянув монаху в глаза –
будто вскользь намекал на вселенский закон.
Тут сидящий собрат обратился опять:
“Видишь возле плетня узкогорлый кувшин?
Если в лунную ночь кто-нибудь совершит
омовение, – можно ли будет понять,
что вода отражает его – как луну?
Ведь в кувшине луна – просто блёстка на дне.
Сколько Так Приходящему нужно не-дней,
чтобы не-сосчитать – сколько капель вовнутрь
упадёт, если станет внезапно дождить –
как в тот год, когда двадцать восьмой патриарх
путешествовал к северу? Нужен ли шарф,
если горло исчезнет в пути?”
“Подожди!” –
пробурчал тот монах, что стоял у плетня, –
“Ты несёшься, как будто лишился ума,
головой – во всё более плотный туман,
совершенно запутав – себя и меня.”
С укоризненным "МЯУ!" вернувшийся кот
подозрительным взглядом монахов обвёл,
сокрушённо чихнул – и, запрыгнув на стол,
показал им свой зад и пушистый живот.
В этом "МЯУ!" цвели глубина, красота
и такой отстранённый кармический смысл,
что монахи немедленно вняли, – и ввысь
устремились их помыслы.
Что до кота –
столько благости было во взоре его
– (Гунню Сисы питомцем гордился не зря), –
что лишь только последняя жалкая дрянь
не дала бы ему подкрепить естество.
...Солнце плавило спины. Жужжали шмели
у цветов пассифлоры. Клематис пылил,
раздвигая тычинки. Кричали ослы
на холме, приглашая слегка пошалить...
Перед ужином робкий сосед, ПРОСТО ТАК
заглянувший к сюцаю во двор, потрясён
был внезапной картиной, – прекрасной, как сон:
два монаха почтительно кормят кота.