Ах, господа, как хочется стреляться,
Среди каштанов, сбросив куртку с плеч,
Смотреть в глаза и сухо улыбаться,
Готовя в мыслях отходную речь.
Вдохнуть прохладу утреннюю в сладость,
Глотнуть шампанского и съевши ананас,
Почувствовать неслыханную радость -
Смутить врага, прищурив левый глаз.
Взвести курок и медленно, игриво,
Взглянуть на оппонента, словно царь,
Прицелиться: «Ах, только бы не мимо!»,
И выстрелить, почувствовав удар.
Отдача как-то больно дернет руку,
И боль в груди, и теплый ручеек,
Я знал любви тревожную науку,
Я знал ее, я за нее и слег.
И расстегнув рукой дрожащей ворот,
Мне секундант кричал: «Держись Серег!».
Я глянул в сторону – противник мой как боров,
Среди травы кровавой, мертво слег.
Как хочется петь серенады милой,
Носить ботфорты и стальной клинок,
Но, почему-то покидают силы,
Через простреленный лихою пулей бок.
Я помню твои локоны шальные,
И вкус твоих столь сладких юных губ,
А кровь ручьем уж заливает спину,
Прошу еще хоть несколько минут.
Священник быстро шепчет мне молитву.
«Прости отец – сегодня согрешил.
Один лишь раз! И веришь? Не обидно!
Я жил как мог. Писал, страдал, любил».
А доктор с криком моет тряпкой рану,
Пытаясь как-то кровь остановить.
«Ведь рано, господа! Ведь право, рано!
Ему бы жить еще! Ему бы столько жить!»
А секундант, выдавший в жизни свалки,
Заплакал, прижимая к ране бинт,
Шептал, что: «Жалко! Ох, как сволочь, жалко.
У ног поэт простреленный лежит».
Мне стало больно вдруг, и птицы враз запели,
И понял я – священник поспешил!
Я сел на землю, люди зашумели:
«Спасибо Господи! Поэт остался жив»… 29.01.2003 15.21