Лелеял он вольность, воспевал и любовь,
Жизнь и имя свое же скрывал,
Иногда веселел, мир чужой освещал, но вновь
В лицемерье унынья впадал.
Романтиком смело себя называл,
О прошлом вспоминал он грустя.
Мир чужим для нас он считал,
А любил людские перста.
Но не надо мне лживых речей,
Тех, которым должна я внимать.
И, лживый мой друг, извиняюсь, ничей,
Как теперь прикажешь тебя называть?