Тот, который жил под камнем, с длинным хвостом и раздвоенным языком, вспоминал про далекие горы, островерхими шапками белеющие вдалеке.
Было время, и он путешествовал по морям и ущельям.
Он, который ненадежные скалы обвивал, как любовник в постели обвивает свою ненаглядность, как река обвивает своими изгибами ложе, и как водоросли - днище у лодки, по этой плывущей реке…
Тот, который жил под камнем, с шипением в глотке, не мигая, с горячечным взором - вспоминал то, что видел за долгие годы пребывания в теле, способном разве что по земле пресмыкаться.
Вспоминал и проклятые замки, с ловушками их коридоры, и глоток долгожданный свободы после тысячелетнего плена, и вкус крови на месте, на лобном - и разум, готовый взорваться…
Вспоминал и ходы пирамид, тайны пружин механизмов, покоряющих силою власти, просторы бескрайних иллюзий на ребре между Летой и жизнью, безумие страсти, несметность сокровищ, каменеющих в нишах у вечности жадных скелетов, позабывших о собственной смерти…
Он шептал ему, сонному, в полудреме, у кромки костра, только путник почти ничего не расслышал.
В языке его не было беглости, не хватало ни слов, ни понятий.
Но шипящая речь эта льющаяся, словно ветер колышет ковыль, как песок между пальцев пустыни, протекала, рождая у путника ощущенье вселенской тоски и безудержный страх перед тем, кто живет там, в ночи, под покровом невидимым завтра…