Иногда, оставшись один дома, я пересматриваю диски, скопившиеся в моем архиве. Вертишь иной пластиковый конверт и вспоминаешь, как случайно на каком-то развале среди всяких там эстрадных помоев внезапно наткнулся на эту «белую ворону». Вот и теперь, желая заполнить чем-то живым вакуум пустой квартиры, я перебираю, аки скупой рыцарь, свое богатство, читаю названия и рассматриваю обложки. Взгляд остановился на DVD с фильмом «Конец каникул», который в свое время явился дипломной работой молодого кинематографиста С.Лысенко. Давненько не смотрел я его.
Что ж, выбор сделан и, щелкнув пультом, я усаживаюсь на диван перед телевизором. Титры на се-ром фоне напомнили начало документальных роликов (зачастую носивших идеологическую направлен-ность), которые раньше запускали в кинотеатрах перед началом фильма, превращая тем самым процесс ожидания встречи с наиважнейшим искусством в муку. Но в данный момент эти построенные в геометриче-ски правильные шеренги строчки вызывали другие ассоциации, ибо мелькали перед глазами под музыку… группы КИНО. Да, это были они и в доказательство тому на экране вспыхнули грубой кириллицей фами-лии: Цой, Каспарян, Гурьянов, Тихомиров.
Берег какого-то пруда или озера… Трое участников Кино, один из которых Виктор Цой. Это своего рода выход на сцену и знакомство с публикой.
А вот другие декорации – вечерний город, на лавочке у подъезда девушка и парень с гитарой… Чуть поодаль на деревянном ящике сидит Виктор. Извлеченное неуверенным танцем пальцев подобие му-зыки, кажется, проходит мимо ушей Цоя. Он сидит отрешенно, но по выражению его лица видно, что внут-ри просыпается Везувий. Восточная внешность делает его схожим с Брюсом Ли, готовящимся нанести смер-тельный удар… И вот он… Деревянный ящик разлетается в щепки об асфальт… Но боевое искусство Цоя –
не кулаки, а особенное исполнительское мастерство рок-певца. Звучит песня «Дальше действовать будем мы»… Вот Виктор у стены, как герой, стоящий перед расстрельной командой и бросающий в нее слова-плевки… Вот он вместе с участниками КИНО в каком-то боксе среди служебных автомобилей расцвечивает полуподвальную серость своими шаманскими плясками… Мелькают урбанистические пейзажи и в том вся лирика Цоя – поэзия потонувшего в железе и бетоне города.
Мы родились в тесных квартирах в новых районах,
Мы потеряли невинность в боях за любовь…
Нам уже стали тесны одежды,
Сшитые вами для нас одежды
И вот мы пришли рассказать вам о том, что дальше…
Дальше действовать будем мы!
Песня летит словно перчатка, брошенная молодым поколением к ногам обрюзгшего мира. Это вы-зов. И никакой политики и конкретных адресатов, не смотря на то, что страна уже стояла на пороге больших перемен, а с рок-сцены уже била тяжелая артиллерия манифестов и лозунгов по существующему строю. В том то и универсальность текстов Цоя – он вне времени. Разве не актуальна до сих пор звучащая в кадре песня?
Глядя на происходящее на экране, невольно вспоминаешь, что все это снято в эпоху, когда совет-ские рокеры могли только мечтать о клипах на свои произведения…Но вот песня стихла… Снова тот же подъезд, Виктор стоит над разбитым им деревянным ящиком…Песня, звучавшая мгновением ранее, по за-думке режиссера – лишь плод фантазий героя. Сквозь смех раздаются голоса парня и девушки, сидящих рядом на скамейке: Ну ты и выдал! Цой уходит, покидает эти импровизированные подмостки будто Пьеро, оставляя толпе хохот Арлекина…
Вечерний город, рассыпав бисер электрических огней, тяготеет к сходству с ночным небом полным звезд… Виктор подходит к витрине какого-то магазина и вглядывается сквозь стекло. По ту сторону подо-бием манекенов замерли музыканты КИНО. Очередная фантазия главного персонажа фильма вновь стано-вится клипом легендарной группы. И вот звучит композиция «Закрой за мной дверь»…
Они говорят им нельзя рисковать,
Потому что у них есть дом –
В доме горит свет…
И я не знаю кто из нас прав –
Меня ждет на улице дождь,
Их ждет дома обед…
Закрой за мной дверь, я ухожу!
И снова вызов… Вызов обывательскому, мещанскому образу жизни… Той жизни, которая так чуж-да настоящему творцу. А Цой не просто творец – он менестрель унылых дворов и обшарпанных подъез-дов… Его стихия – улица, его твердыня – грязный асфальт города…
Прозвучал последний аккорд… За спиной Виктора, замечтавшегося у витрины, раздаются недо-уменные возгласы его спутников: Эй, старик, что с тобой? Что ты себе в голову вбил? Музыку? Пошли с нами?
И вновь пейзаж мегаполиса, погруженного во мглу…
По воле автора фильма мы перемещаемся в другую реальность, где Цой – примерный семьянин, прогуливающийся в парке с детской коляской в сопровождении своей второй половины, в роли которой вы-ступает та самая девушка, что так звонко смеялась на лавочке у темного подъезда, видя чудачества нашего героя… Шумят аттракционы… Вращаются карусели… Вызывают всплеск эмоций «Американские горки»… Вокруг не мир, а сплошной «Диснэйлэнд». Но вдруг у озера появляются три фигуры участников группы КИНО… То ли как осколок прошлого, то ли как фрагмент иной действительности, то ли как напоминание о том, что нельзя предавать ни своих убеждений, ни самого себя… Но Виктор не предал… Вот он один на кухне, на островке коммунального рая, сверкающего новенькой гарнитурой, наливает в чайник воды из-под крана, а на лице его отпечаток какой-то внутренней борьбы… За кадром звучит песня «Раньше в твоих гла-зах зажигались костры», которая как нельзя лучше передает душевное состояние человека, осознавшего, что отгородился ширмой бытового благополучия от вида бескрайних степей…
Раньше в твоих глазах зажигались костры,
Теперь лишь настольная лампа – рассеянный свет…
Что-то проходит мимо – тебе становится не по себе…
Это был новый день – в нем тебя нет…
На кухне появляются все та же девушка и парень… Они пьют чай, весело общаются, но Виктор их как будто не замечает… Он не с ними… По-прежнему… В задумчивом взгляде Цоя берег озера, а вот му-зыкантов группы там уже нет…
Бар – примета наступления новых времен. Виктор все в той же компании. Парень заказывает три «Пепси», садится за столик и завязывает разговор о видео. Тема модная для той поры, когда единственным развлечением граждан был лишь ящик со скудным набором стандартных программ, проходит мимо Цоя, не вызвав никакого интереса. В это время он представляет себя на операционном столе, в окружении хирур-гов… Неожиданно Виктор снимает майку (как будто чужую шкуру), взъерошивает вызывающе волосы, бе-рет гитару и покидает бар, как бы символизируя, что вновь обрел себя и вернулся в свой мир. Врачи облег-ченно снимают повязки… Операция прошла успешно…
Озеро… У озера трое музыкантов КИНО… Под музыку к хулиганской и, я бы сказал, панковской песне «Прохожий» появляются титры… Конец…
Этот фильм неоднозначен и предоставляет возможность зрителю самому найти смысл, собрав ка-лейдоскоп из лиц, образов, песен и слов. В те времена истинные кинематографисты тянулись к мыслящей аудитории, мозг которой еще не был безнадежно засорен второсортными сагами о «ментах» и бандитах…
Иногда на альтернативном канале «A-one» по кабельному телевиденью вижу музыкальные фраг-менты этого фильма в виде клипов группы КИНО. Что ж, вот вам и проверка временем…
Статья впервые опубликована на портале «Наш НеФормат»
http://www.nneformat.ru/texts/?id=4443