В закатной дымке солнечную пинту
Наполнили хмельные облака,
В божественных садах и общепитах
Толчется ветер, пьяный с кондачка.
Прошедший день напомнил мне вареник:
Всё так же чёрств, и жирен, и слащав…
Он умер, в его честь варю пельмени
В одной из фешенебельных общаг.
В кустарной алюминиевой банке
Тушу бычок и лет текущих вязь,
Слюнявлю губ невидимые ранки,
Слегка от пароварки отдалясь.
А сверху кришнаиты из Тюмени
Бьют в бубны, завернувшись в простыни.
Я аккуратно высыплю пельмени,
Себя от пара крышкой заслонив.
Вахтёр на КПП сменился снова:
Был жирен, стал костист и долговяз,
Сосед страницы бреда курсового,
В истерике сливает в унитаз.
Мой друг о стены бьётся в исступленьи,
Не в силах о любви былой забыть,
А я варю душистые пельмени
Во всю свою студенческую прыть.
Знакомая девчонка по соседству,
Запрятав шею в тоненький боа,
Руками неумело месит тесто
В своём слегка гламурном амплуа.
Быть может, вот исход моих стремлений,
Я встретил наконец свой идеал,
Но всё равно гляжу я на пельмени,
Предчувствуя, что близится финал.
Вот высыпаю их на блюдце горкой,
Впиваюсь взглядом в этот Эверест,
И предвкушаю вкус их чуть прогорклый,
Солоноватый, словно зимний лес.
Закат бросает призрачные тени,
Губной помадой на щеках горя.
В сей вечер я сварил себе пельмени,
А значит, день мой прожит был не зря.