Я долго думал, стоит ли вообще показывать этот опус. Мне там многое не нравится, хотя есть и хорошие места. В свое оправдание могу сказать, что сочинял его на вахте, в открытом море, когда делать нечего и остается только смотреть вперед. Это был мой первый опус, рейс пролетел незаметно, так я начал писать стихи.
И увидел Бог землю; и вот,
она растленна, ибо извратила
всякая плоть путь свой на земле.
Бытие 6.12 (Бырэйшит 6.12.)
Голубеют небеса,
Ветер ищет паруса,
На его игривый нрав
Недостаточно забав.
Отходили аргонавты,
Комфортабельные яхты
Не выходят в океан.
Нынче каждый капитан,
Соревнуясь: – чья справней, –
Нежит их для богачей.
Скучно ветру без игры,
Ждет он,
ждет другой поры,
Ждет,
чтоб сонный океан
Растревожил ураган.
Ураганище шальной,
Ураганище такой…,
Чтобы воющий простор
Распростерся выше гор.
Ждет, когда ему в отраду
Станет волн катить громаду,
Как катил уже не раз,
И об этом мой рассказ.
Хоть и дерзкое решенье,
Расскажу о наводненье.
Да простит меня ТорА
За привольности пера.
Это был безбожный век –
Извратился человек,
В изобилии утех
Увеличивался грех.
Даже сыновья богов
Соскочили с облаков,
Разглядевши у людей
Сексапильных дочерей.
Как они без твердой плоти
Приспособились к работе?
Впрочем, много ли трудов?
Дунул, да и был таков…
Стало женщинам рожать
От любых не привыкать.
От обилия мутантов –
Циклопических гигантов.
Заросли бурьяном тропы,
Там слонялись лишь циклопы –
В этот неспокойный век
Был им в пищу человек.
Так и жили от Адама,
Люди не стыдились срама,
Хоть и бились их сердца
Только милостью Творца.
Шли года, все больше тух
В человеке Божий Дух,
Но теряя Божий Свет,
Люди жили сотни лет.
– Перебор – решил Господь –
Надо поумерить плоть –
И назначил новый срок.
– Вы – сказал сурово Бог–
Род лукавый и беспечный,
Дух мой вас толкает вечно,
Но из праха ваша плоть –
Ей греха не побороть.
Ваших мерзостей полна,
Вся планета растлена.
Вам нужды в столетьях нет,
Житие в сто двадцать лет
Станет вам теперь предел. –
Спорить с ним, никто не смел.
Мне хотелось бы всерьез
Выделить такой курьез:
– Сколь могучим надо быть,
Чтобы все вокруг растлить? –
Много ли Земля страдала
От сохи да от орала?
Но в землян вселился бес,
Их погнал вперед прогресс,
И за сто последних лет
Ей и дня покоя нет.
Нефть из недр ее качают,
Рекам путь перекрывают,
Строят фабрики, заводы,
Травят воздух, губят воды,
Вся загажена она,
Но до дна не растлена.
Чтоб растлить ее до дна,
Мощь ужасная нужна.
Значит, было про запас
Нечто гаже, чем у нас?
В версию, поверив сам,
Не смутился бы словам:
– Вот аргументация –
Была цивилизация!»
Дурнем боязно прослыть.
Я слегка убавлю прыть,
И решусь предположить,
Что могло такое быть.
Допотопные пилоты
Поднимали самолеты,
За минуты край земли
Достигали корабли.
Допотопные народы,
Также строили заводы
И большие города.
Допотопная вражда
Также жаждала злодеев,
Не было ж еще евреев,
Был один приличный гой,
Люди звали его Ной.
Изучающим иврит
Имя много говорит.
На иврите в слове Ной
Есть понятия: покой,
Радость и успокоенье,
От трудов отдохновенье,
Но Тора от нас таит,
Кем он был, каков на вид.
В ней следа не отыскать,
Чтобы старца описать.
Правда, говорит о многом
Фраза:
«Ной ходил пред Богом»
Кто-то хочет возразить:
– Хватит – мол – мозги крутить
В комментарии убогом.
Все мы ходим перед Богом! –
С совестью сверяя шаг,
Я хочу ответить так,
(Не вступая в перебранку):
– Нет. Мы ходим перед банком –
Что по жизни нас ведет,
Разве не текущий счет?
Благостью кого прельстишь?
Нам всего важней барыш.
Даже этот стих – товар,
Мне ведь нужен гонорар.
Впрочем, что себя корить,
Надо мне и есть и пить.
Только критикой и сыт,
Каждый умник норовит
«Хлопнуть словом» по макушке,
Мол, не может он, как Пушкин.
Хоть и ниже потолок
У моих негромких строк,
Да какой скажите прок,
Если б я как Пушкин мог?
Эким был бы я уродом?
Он же женщинам проходу
В Петербурге не давал,
Если б только целовал…
Даром треплется язык –
Этот «мал», а тот «велик»!
Я еще понять бы мог –
Этот «низок» – тот «высок».
Что ж я тут наговорил?
Видно бес меня подбил.
Мне пора вернуться вспять.
Я ведь что хотел сказать:
Никогда бы не снискать
Ною Божью благодать,
Если б ставил наперед
Он, как мы, текущий счет.
Сто двадцать лет – недолгий срок,
Но не уменьшился порок,
Кипел он лавы горячей
В домах развратных богачей,
По всем сословиям, до днища,
Стекал порок к лачугам нищих,
Так, не почувствовав урона,
Остались люди без Закона.
И «восскорбело сердце Бога».
Земля растленна и убога,
Все тяжелее век от века
Ей стало бремя человека.
И пожалел в сердцах Господь
О днях, когда Он создал плоть,
И, чтоб бесчинства прекратить,
Решил вконец Он истребить
Плоды древнейшего труда
От человека до скота,
До мухи, гада, до циклопа….
Всех разом, водами потопа!
А ведь молились в тех местах
И с верным словом на устах
Пускались люди в рассужденья
О благости и о спасенье.
На фоне общего злодейства
Соревновалась в лицедействе,
В плену у собственных пороков,
Толпа бесчисленных «пророков».
Изгадив все слова святые
Молились Богу «голубые».
Их было в это время тьма.
Свои молельные дома
Настроили, ища пощады,
Но не сумели эти гады
Во тьме порока различить
Молиться им или молить.
Молитвой красится душа –
Мольба не стоит и гроша,
Ведь в ней на жалость упованье,
А Богу нужно покаянье.
Через замоленный порог
Уверенно вошел порок,
И поселился вертопрах
В молельных вычурных домах.
Ной выбран Богом неспроста,
Его преклонные года
Тому прямое подтвержденье.
Ной прожил без ограниченья,
Сверх срока, добрых пять столетий,
Не беспокоясь о диете,
Но с совестью сверяясь строго,
Недаром «Ной ходил пред Богом».
И Бог принес ему чертеж –
Какого в мире не найдешь.
Нерукотворная работа –
Венец размера и расчета.
Бог молвил: – Честный человек,
По чертежу построй ковчег,
В ковчеге том найдешь спасенье,
Когда наступит наводненье. –
По слову Божьего совета,
Взяв Сима, Хама, Ияфета,
(Своих послушных сыновей),
Не посвещая всех людей,
Оставив всякий труд другой,
Ковчег надежды строил Ной.
В трудах осунулся с лица –
Бог терпеливо ждал конца.
Когда настало завершенье,
Он, оглядев его творенье,
Сказал: – Тебя не погублю.
Введи в ковчег свою семью,
Возьми по виду всякой твари,
Но только чтобы были в паре. –
Едва закончил выбор Ной,
Как наступает день седьмой.
Ковчег избранников вместил,
Господь за ними дверь закрыл.
Моленья стали бесполезны.
Источники великой бездны
Разверзлись вмиг от Божьих Слов,
С небесных окон пал засов,
Во всю губительную мощь
Обрушился на землю дождь.
Настигла грешников беда –
Повсюду хлынула вода.
До этого все страны, скопом,
Создали центр борьбы с потопом,
Издавши сотни тонн бумаг,
Им центр не помог никак.
Не принял никаких решений
Советник бурь и наводнений,
Хотя, казалось, твердо знал,
За что зарплату получал.
Пытались люди обращаться
К министру сложных ситуаций,
Чтоб в деле разобрался он,
Да, жаль, замкнуло телефон….
Что могут жалкие кроты,
Когда вздымаются хребты
И падают на них, как стены,
Залитые потоком пены?
Всесокрушающий напор –
Вода поднялась выше гор,
Освобожденная из плена,
Земля смывала пятна тлена.
Все, что ходило и летало,
По воле Бога жить не стало –
«Имеющие жизнь в ноздрях»
Потопом превратились в прах.
Ковчег же Божьею водою
Лишь возвышался над землею,
Когда давно уже легли
На дно другие корабли.
Итак, без малого пол года
Держалась гиблая погода,
Но, вспомнив о ковчеге Ноя,
Навел Господь ветра покоя,
Угомонился дождь хлестать
И воды стали убывать.
Настала жданная пора
Открылась первая гора.
Ковчег ее коснулся днищем,
Ной отворил свое жилище
И, чтобы ног не замочить,
Решил он ворона пустить.
Обратно ворон прилетел,
И Ной немного погрустнел –
Не отойти от корабля,
Пока не высохнет земля.
Ну, что ж поделать, Ной опять
Уселся терпеливо ждать….
Пождавши, снова дверь открыл –
Теперь он голубя пустил.
И этот прилетел обратно….
Знакомо Вам, как неприятно
Пол – года в порт захода ждать,
Пришедши, вдруг, на якорь встать?
Уж берег рядом, только вот
Начальник пирса не дает.
Поверьте, это не пустяк,
Уж я то знаю – сам моряк.
Зато как счастлив был потом
Ной, видя голубя с листком!
Окрепнув в радостной надежде,
Он выпустил его, как прежде….
Жаль, не было других в запасе –
Тот не вернулся восвояси.
Прошло еще немного дней –
Ной начал выпускать зверей.
А там и сам – простору рад –
Ступил ногой на Арарат….
Дыханье моряку прервало –
Пространство свежестью дышало,
Невольно любовался Ной
Землей, омытою водой.
Он за прошедшие года
Ее не видел никогда
Такой безлюдной и святой
Под разноцветною дугой…
Вы догадались? Та дуга
Зовется, словом ра-ду-га.
Ее наводит, как знаменье,
Господь тому благословенью,
Что получил спасенный Ной
Той незапамятной порой,
Чтоб всякий, видя этот свет,
Припомнил Божеский Завет.
………………………………….
Я с детства в радугу влюблен.
Порой дугой заворожен,
Порою переливом цвета,
Но так и не нашел ответа
В чем состоит ее секрет
И как мне исполнять Завет.
Пора мне радугу просить
Ее секреты приоткрыть:
– Ты расскажи мне, радуга,
Куда ведет твоя дуга?
Там и покой, там и надежда,
Твоя нетленная одежда
Скрывает радостную суть,
Но как войти на этот путь?
А то живу на белом свете,
Не вспоминая о Завете
И спотыкаясь на улыбках,
Учусь на собственных ошибках,
Дрожу от набежавшей тени,
Покорствую упрямой лени,
Ищу утехи под рукою
И вечно нет во мне покоя.
Сам вытянул я жребий мой,
Да только хочется другой,
Ведь я не крал, не убивал,
В суде на ближнего не лгал.
А если был прелюбодей,
То всяко Пушкина скромней.
Так дай мне разум различить
Твою спасительную нить,
Чтоб научил меня твой свет
По совести держать ответ
Не перед банком – пред тобой,
Как это прежде делал Ной! –
…………………………………….
Мне стих заканчивать пора.
Наверно сердится ТорА
За своевольные сравненья,
Неточности и измышленья.
Гораздо лучше говорит
Об этом строгий Бырэйшит.
Я вам советую опять
Главу шестую почитать.
Я ж буду счастлив всей душой,
Коль вам забавен опус мой.