Дед сердито глядит исподлобья
На сиреневой поросли чад.
Шелушат кукурузные хлопья
Балагуря,ручонки внучат.
Как по-новому мерзко и скучно
Шамкать веками пламя зарниц...
Напрягает телесная тучность,
Заставляя горбатиться ниц.
Малахиты беспечного мая,
Незабудки открылись росе.
Тщетность буйных идей понимая,
Дед сугробом в перину осел.
Шапкой политых клумб расшиперясь
Расплескался по дворику день.
Вспоминается давняя ересь,
Моложавой поры дребедень.
Стариковское утро-что вечность.
Тошностворная правда-за ней.
Пятипалая сохнет конечность.
Жмет виски все больней и сильней.
Мухи смело роятся по хате.
На варенье гнусавит пчела.
Бедолагу недуг обрюхатил.
Разьярил желтоцветом чела.
Задолбали,исдергали рези
Будто вывернут кругом живот.
Он заброшенной юностью грезит.
Он подпиленным дубом живет.
Потерял данный пращуром облик.
Корешками оброс втригорядь.
Исполин точно известью облит,
Осквернившей шатенную прядь.
Не ко времени алчно подкралась
Немощь болью в трухлявых костях.
О нежданная,глупая старость!
О,забытый судьбой холостяк!
Несгибаемый ранее, стойкий-
Покосился,ссутулясь в аршин.
От стакана вишневой настойки
Хмель лучится в ложбинках морщин.
А ведь был он и статен на зависть.
По-крестьянски недурен собой.
Но осталось на новую завязь
Изливаться в платок носовой.
Дед сидит одиноко насупясь,
Хоть еще далеко не зачах.
Седины надоевшая супесь
Улеглась на угрюмых плечах.