Я твои оплачивал бредни, хоть смешон ты в их глупости был,
Дик, послушай отца родного, пока прах его не остыл.
Доктор сколько дает? Две недели? Не верь.
Этот мир я покину к утру - всех сестер проводи за дверь.
А, не видел ты смерти, мой Дикки? Пора бы тебе привыкать.
Ты запомни рассказ на тот случай, что придется тебе умирать.
Мне не счесть давно своих фабрик, и полей - все я делал не зря.
Миллионы свои сам я сделал, но я проклят, что сделал тебя.
Капитаном я в двадцать два стал, и женился я в двадцать три,
Десять тысяч моих матросов, в сорока кораблях моих.
Пятьдесят лет с ними за брата, каждый год и в каждом бою-
И вот, сэром Энтони Глостер, баронетом я здесь умру.
С королевским высочеством ел я - в газете была статья,
"Не менее чем лидер рынка". Дикки, мой сын - это я.
Не с просьб я всё свое начал, я работы взял столько как раз,
Что не мог сделать сам на пределе, то удачей назвали сейчас.
Господи, вот суда были - гнилы, стары и текли!
Но я вел их с полным трюмом, меня упрекнуть не могли.
К безумию вел нас голод, команда - страх - позеленеть
И груда страховок, ведь важно подешевле в пути умереть.
Другие пойти не решались, боялись пустить жизнь ко дну.
(Служили мне шкиперами). А я шел и с собой брал жену.
С миром всем я знаком, женат в двадцать три навек,
Твоя мать считала мне деньги, с нею я стал человек.
Я доволен был капитанством, но ей большее было видней,
Она видела то, что мне скрыто и я следовал спепо за ней.
Надоумила занять денег, объяснила как займ поместить,
Мы дешевые паи купили и смогли в рынок этот войти.
В кредит углем заправлялись, молитвами Бог кормил нас,
"Ред Окс" арендовали, тридцать восемь у нас их сейчас.
То клиперов времена были, ленивый их не водил,
Мы знали, что все решит случай, он её в Массакаре убил.
Около Малых Четок, в Юньон Бэнк лежит сердце моё,
На глубине в сорок сажен я отметил могилу её.
Все на двоих у нас было, и корабль нес имя жены,
На нем я с ней попрощался. Как же мы были юны!
Когда мы шли через Яву, я пил ночью в каждом порту,
Но Мери ко мне явилась, больше спирт не бывал в моем рту.
Я жестко взялся за бизнес, сомненьям боясь волю дать,
Деньги к деньгам (как учила), а прочим давал выпивать.
В Лондоне встретил Мак Кулло. (Имел лишь пять сотен пока),
С ним фабрику мы основали - два десятка людей, три станка.
За бесценок чинили дешевку. Но платили нам и бизнес рос,
А потом на токарное дело патент дивиденты принес.
"Чем купить, лучше построить" - смеялся Мак Кулло, гад,
И год убил на переговоры, пока мы не вышли на Клайд.
Линии только рождались, вначале все было честней,
В созданьи домов - механизмов и котлов - площадей.
Мак Кулло, тот, что хотел в каютах мрамор и клен,
Утрехтский бархат с брюссельским, ванны, общественный холл,
Трубы клозетов и прочее, легкий каркас вырезать,
Умер в шестидесятых, и - что ж, мне теперь умирать....
Знал я, что наступает, предлагали Байфлита суда,
Все маялись дурью с железом, я знал - сталь пришла навсегда!
Сталь и первый натиск. Платили, за то, что у нас
На фрахт девять узлов - на весь мир торговля сейчас!
И спрашивали, как стать мною - Писанье смотрите вперед:
"Храните свой свет от сиянья - тепло он вам принесет!"
И слепо они все списали, но опыт мой ведь не списать,
Оставил ворам сладость кражи того, что за год не понять.
Контракт подоспел оружейный, но это не мой был успех,
Мак Кулло в этом был лучший, но мертвый стал мне лучше всех.
Ведь видел его я бумаги, печатают хуже сейчас,
Я был бы совсем идиотом, чтоб не поймать свой шанс.
(Вдова была зла, я помню.) Что чертежи значат, я знал,
Шестидюймовый прокат, процентов мне шестьдесят дал.
Шестьдесят уже вместе с браком, вдвое больше, чем раньше могли -
И четверть миллиона кредита, все для тебя сохранил!
Мечтал, но это не сбылось, что будешь похожим на мать,
Но сорок - уже не тридцать, тебя я успел понять.
Харроу и Тринити колледж! Ходил бы уж лучше в моря -
Тебя я сделал ученым, а что сделал ты для меня?
Ценность того, как прожил я, не рад был учить за мной,
Но все, что я считал грязью назвал своей жизни тропой.
Запутавшись в книгах, картинах, китайских гравюрах в сласть,
Ты жил в комнате не мужчины - не каждой ****и так пасть.
Как женился на бабе ты тощей, выгнившей, белой как кость,
Глупость её ты воспринял, но где же семьи твоей рост?
Видел как ваша карета едет на пол Кромвель Род,
Но незаметно, чтоб доктор ехал принять ваш плод.
Не будет уже здесь внука и Глостеров ветвь сочтена,
А с матерью было не так, несла в каждый фрахт она.
Но умерли бедные детки! Море убило их всех.
Ты один пути тяготы вынес; то был твой последний успех.
Слабый, лгун и ленивый, убогий как колли щенок
Что ищет объедки на кухне. Что толку с тебя, сынок!
Но такой получил триста тысяч, правда в дивиденты и траст,
Не дам тебе - в деле даны мне, в деле пусть будут сейчас.
От грязи хранил ты пальцы, и если наследников нет
Мое все вернется в бизнес. Вот сюрприз будет жене!
Плачет бедняжка в карете подняв платочек к глазам,
"Папочка наш умирает!" - ведь толк она знает в слезах.
Рад ли? Да, благодарен, но уж лучше подальше ей встать.
Твоя мать бы её не жалела, хоть женщины склонны играть...
Будет баба еще, что скажет, что женился на ней второй раз.
Не спорь! Дай Аджи тут сотню, сверх того твой юрист ей подаст.
Она была лучшей в заботе - ты скоро увидишься с ней;
Мы с матерью вместе будем, моих успокой друзей:
Мужчине нужна подруга, не надо ей то объяснять,
Что если быть ею согласна, то свадьбы ей не видать.
Но говорить будем о той, кто леди Глостер еще -
Её я рад бы увидеть, хоть рок ей дал рано расчет.
Стой! И звонка не трогай. Пять тысяч мои тебя ждут,
Если ты сделаешь то, что скажу за пару минут.
Объявят меня безумным, если труд твой будет пустым.
Мне некому больше верить. (О, Боже, мужчина ли ты?).
Кто то платит за мрамор, Мак Кулло пытался жить так,
Мрамор и мавзолеи - для меня гордость, грех и пустяк.
Для похорон суден мне хватит - запаянно все, не течет
Завещана наша им воля, кто скажет иное - тот врет.
Но слишком много мне денег, люди скажут... Вся грусть моя:
Купил в ожидании внуков, склеп в Уокинге сам для себя.
К черту весь этот бизнес, уйду я откуда пришел.
Дик, ты часть моей плоти, тебе я плачу еще!
Хочу лежать с твоей мамой, тысяча миль пути,
Чтоб мне не отправиться в Уокинг, тебе придется платить.
Уйти на покой я думал, как должен был бы умирать,
Спокойно, прилично, достойно - теперь все тебе решать.
Не знаешь как быть? Не знаешь. Пиши мне на стол, скажи
Что смертью отца ты убит, развеяться в путь поспешил.
Поедешь на "Мери Глостер". Давно уже все решено,
Приказ ей рабочий подписан, и выйдете в путь как должно.
Конечно, деньги без дела, глупо на ветер бросать,
(Спасибо Господь, что могу я). На ней умерла твоя мать.
Около Малых Четок, как достигнешь Юнион Бэнк,
Спустили её - верь мне в этом, я отметил ту точку навек -
На люке крошкой казалась - над масленой пеной волны,
Долготы сто восемнадцать и широты ровно три.
Запомнить легко - широта три - точнее приборов нет,
На случай смерти оставил Мак Эндрю еще пакет.
Он главный на Маори Лайн, дадут на работе приказ
Помочь нам, если ты скажешь, что дело касается нас.
Три корабля строил для Маори, и были довольны мной,
Знаком с Маком с пятидесятых, знаком был и он с женой.
Когда мне удар стал угрозой - отдал ему деньги хранить,
Возьмешь ты их, но сначала, в глубинах меня схорони.
Сослужите мне - сын от плоти и Мак, твоего друг отца,
Не звал я его на обеды, он их не любил до конца.
Бедняк несгибаемый Глазго, молитвой мне душу спасет,
Не врет, если денег получит и с голоду не украдет!
Нагрузишь ты "Мэри" балластом, прекрасна она, что держись;
Возьмет сэра Энтони Глостер в последний брачный круиз,
Привязанный в старой рубке, где были три пушки давно,
Бушует в лопастях пена, и море вокруг одно!
Груз Сэра Энтони Глостер - флаги, что в небе парят -
И десять тысяч матросов в сорока кораблях в морях!
Сделал он сам миллионы, но мир стал ему не мил,
Придет он к своей жене, так честно, как должен был.
В излучине острова Четок - там не ошибиться нигде,
Мак деньги отдаст тебе сразу, как пузыри лопнут в воде!
Пять тысяч за шесть недель ходу, на палубе, что как земля,
Мак даст тебе плату в минуту, когда я уйду с корабля!
Вы высадитесь в Массакаре, один вернешься домой;
Он знает что я хочу "Мери"... Хоть все равно - корабль мой.
Мать жлобством бы это назвала, тридцать семь хотя их теперь;
Я прибуду в своем экипаже, предложу вам прикрыть за мной дверь...
Для сына кредита не будет: слишком книгами занят он был,
Сэра Энтони проживал деньги, Сэру Энтони сердце разбил.
Не смог сделать сам даже внука, и Глостеры с ним и умрут.
Его одного, мать, дала мне и больше ждать некого тут.
Харроу и Тринити Колледж - а я ему был батраком,
В его понимании безумец, а где то в проливах твой дом!
Плоть ты от плоти, родная, аминь во веки веков,
Удар первый был мне знаком, к тебе я идти готов.
Зря чинили себя по дешевке - если б доктор сказал мне я б смог:
Что же не дала понять мне? Я вниманьем тебя бы сберег,
Кроме, пожалуй, женщин; но нет твоей плоти теперь;
Но бабы всего лишь бабы, а я был мужчиной, поверь.
Мужчине нужна подруга, понятнее если сказать;
Секреты с такой не обсудишь. Но деньги они рады брать.
Господь, мне на бред денег хватит. Пять тысяч ли мне жалеть,
На погребение в море, где я хотел бы лететь?
Верю я в воскрешение, приходилось Писание читать,
Но Уокингу не доверяю, опять хочу с моря начать.
С сокровищем еду к любимой, в море в своем корабле,
Её поцелую в губы, оставив всех шлюх на земле.
Я буду в своем истоке, пить воду колодцев моих,
Буду юной женой очарован - отправив в ад остальных.
(Дикки все сделает точно.) Останусь лежать там я, где
Мак поколдует с балластом - и нос наклонится к воде...
Носом мы вниз погрузились, холодно в чреве котла,
Вода заливается в трюмы, где только обивка цела -
Шуршат, шипят, шепчутся волны, тихи, темны и пусты -
Подходят к нижнему люку, вот вровень уже. Слышь ты!
Выше уже переборки... Затоплены мы - конец,
Не видел ты смерти, мой Дикки? Теперь посмотри, юнец...