Среди равнины, средь полей сплошь засеянных
Монастырь стоит с времен алексеевых,
а вокруг его - стена преогромная,
а за этой стеной келья темная.
В темной келье за стеной (так уж водится)
все сидит чернец седой, Богу молится,
все постится, носит рясу суровую.
Все стерпеть готов за веру христовую.
А в колхозе "Новый свет" в избе каменной
разместился сельсовет с красным знаменем.
Там Ивашка пьет вино со приятелем.
Был пропащим, - нынче стал председателем.
Носит маузер на боку, часто балует.
Власть досталась дураку - не пожалует.
Жестко линию свою проворачивал:
кто не нравится, так враз раскулачивал.
Тешил силушку свою богатырскую!
Приглядел в колхоз землю монастырскую.
Неказиста та земля, не обширная,
да гляди, родит она - видно жирная.
Вот с похмелья он строчит заявление,
мол чернец седой мутит население,
мол хулит он судеб наших вершителя,
и в расход его пора, как вредителя.
Даже утра в ГПУ не дождалися -
аки демоны, в ту келью ворвалися
и взяли за белы руки послушника
два мордатых в черных шкурах гэпэушника.
Навалились в губчека, как поганые.
Все стращают старика, все с наганами.
Говорят: "Тебя, вражина, мы поняли.
Ты, видать, шпиен Алжира с Японией!"
Что божился, не учли, не поверили.
Резвой тройке суд вершить враз доверили.
Пошептались те втроем, посудачили -
десять лет без переписки назначили.
С этих пор давно прошло пол-столетия.
Над монахом ни креста, ни отметины.
Монастырская стена покосилася,
в бурьяны да осоку повалилася.
Тем рассказ закончу свой. Вроде все сказал...
Да! Ивашка - то живой. Видно черт не взял.
Он карьеру завершил сплошь скандальную -
Получил за долгий труд персональную.